В конце концов ему дали один из факелов, нашлась и пара сопровождающих. Они ушли во тьму переходов, а русы ждали чего– то, прислушивались. И все всполошились, когда в переходах раздались крики и грохот.

Свирька почти скатился с лестницы, а за ним его сотоварищи. Ругались грубо, потирали ушибы. Остальные же так и зашлись от хохота. Спрашивали:

– И кто же это вас так? Фарлаф обозлился или же безрукий царь спихнул?

Потешались, пока не появился полуголый Фарлаф, на Свирьку так глянул, что тот за статую амура поспешил спрятаться. Но Фарлаф был неумолим:

– Раз тебе неймется, Свирька, замени на посту кого– нибудь из уставших охранников. Вот и не будет, чем дурную голову загружать.

Свирька начал было оправдываться, что у него, мол, и в мыслях не было подглядывать за ярлом и его милой, что он за Фарлафа волновался, но все же, понурив голову, отправился нести дозор.

Светорада, нахохотавшись вволю, вновь примостилась на коленях Силы. Как ни странно, у нее было хорошо на душе. Сама не заметила, как заснула. Спокойно и устало. И среди своих была, и впечатлений хватило, чтобы утомиться.

На другой день дворец Святого Маманта окружили отряды схолариев. Стояли рядами, но на приступ не шли. Фарлаф и Рулав поднялись на ворота, переговаривались с их офицерами. Светораду тоже позвали, показывали, что с заложницей все в порядке. А она разглядела за рядами воинских копий богатые носилки Ипатия. Обрадовалась. Что ж, невенчанный муж не оставит ее в беде. Ей даже передали корзину с провиантом, чтобы пленная патрикия не голодала.

Она хотела поделиться снедью с русами, но те отказывались, несмотря на то что оставленной немногочисленной охраной дворца провизии явно не хватало, чтобы насытить такую о