И зачем только сказала? Едва на следующий день загудела сурма в детинце, возвещая о прибытии кораблей, Светорада тут же стала просить: мол, обещались же, матушка, разрешили ведь. И княгиня уступила. Накинула на плечи широкую шаль и повела дочь на городскую стену. А чтобы шустрая Светорада не выскочила куда не следовало, княгиня даже за руку держала дочь.

Несколько широких ладей-насад уже швартовалось У причалов Смоленска. Княжна Светорада, стоя на забороле и выглядывая из-за плеча матери, нетерпеливо отвела от лица разметавшиеся на ветру пряди волос. Уж сколько ни расчесывали ее, сколько ни заплетали волосы в тугую косу, но, легкие и непокорные, они все равно выбивались, окутывая лицо золотистым облаком и придавая облику Девушки своеобразное очарование, игривую прелесть. Стоявший рядом с княжной старый смоленский воевода Михолап усмехнулся, глядя на взволнованно озиравшуюся девушку.

– Что, славница, трепещет-то сердечко, жениха ожидаючи?

Светорада не ответила, лишь быстрая улыбка скользнула по ее ярким губам. Светло-карие глаза княжны отливали золотым блеском. Она видела, как пристал у бревенчатого причала богатый корабль с вытканным на парусе колесом бога-громовержца, как изображение стало колебаться, когда спустили парус, потом загрохотали укладываемые вдоль бортов весла.

Княгиня обняла дочь за плечи.

– В сторонке держись. Помни, отец не велел тебе показываться жениху, пока все у них с Олегом не будет обговорено.

Стоявший рядом Михолап только посмеивался.

– А ты себя вспомни, Гордоксева пресветлая. Не ты ли на эти заборолы едва ли не козой заскакивала, когда выглядывала своего варяга? А ведь времечко тогда было неспокойное, могла и стрела шальная…

– Помолчи, Михолап! – резко оборвала воеводу княгиня. И глянула сердито: не понимает старый, что не обо всех поступках родителей стоит знать детям.

Но Светораде и дела не было до того, что сболтнул воевода. Со своего места она видела спускавшегося по сходням отца и с ним Олега Киевского. Оба они были высокие, светловолосые, статные, хотя уже не один десяток годков разменяли. В эту теплую пору князья были без кольчуг, в светлых нарядных рубахах и наброшенных на плечи легких плащах – Эгиль в голубом с золотым шитьем, Олег Киевский в трепетавшем на ветру алом корзно. Светорада не раз встречала князя Олега, посещавшего Смоленск во времена полюдья. А вот Игоря видеть не довелось. Только люди рассказывали, что он еще мальцом побывал в Смоленске, когда Олег вез его из Новгорода в Клев, где намеревался захватить власть.

– А где же княжич Игорь? – не утерпела девушка.

– Только не вздумай его в лицо княжичем назвать, – сразу заметила дочери Гордоксева. – Младшим князем зови, а то серчать будет.

Светораде не верилось, что кто-то может на нее сердиться, на такую красивую, ласковую и веселую. Ну, а как ей называть Игоря… Это во многом от него самого будет зависеть. Если глянется ей, может и сразу суженым милым своим назвать. Девушке было радостно, что родитель ей такого жениха подобрал, как все говорили, красивого, смелого, да еще и преемника власти на Руси. Она верила, что теперь ее ожидает только хорошее, верила в свою Долю и не сомневалась, что любима богами, дающими ей все, что она пожелает.

Михолап указал Светораде:

– Вон он, твой сокол ясный. Видишь, тот, у которого светлая прядь в темных волосах. Его ни с кем не перепутаешь.

Девушка так и подалась вперед, вцепившись в поручни заборола. Видела, как по сходням спускается на пристань высокий стройный воин, одетый, несмотря на жару, в блестящую короткую кольчугу поверх алой рубахи. Ноги его тоже были в алых узких сапожках византийского фасона, богато расшитых, так что даже отсюда было видно.