— Нам никогда не узнать, что. Возможно, что-то подслушал на кухне — по словам соседей, Бинни и его так называемая жена часто грызлись. Лайн схватил первый попавшийся листок бумаги — им оказалась выписка счета — и написал вам, мисс Мэри, записку. Бинни, видимо, пронюхал об этом. То ли старик сам себя выдал, то ли еще что-то. Это мы узнаем только от Бинни, если перед тем, как его повесят, он расскажет правду!

— Как же был убит мистер Лайн? — спросил Дик. — И как Бинни удалось так ловко отвести от себя подозрения?

— Бинни, должно быть, решился на убийство в последнюю минуту. У самой двери он достал пистолет и застрелил старика. Возможно, хотел вернуться назад, но, когда увидел, что крови почти нет и раны не видно, решил рискнуть. Из-за синих очков, которые носил мистер Лайн, глаз увидеть никто не мог. Да и по дороге в парк он обычно дремал. Все получилось нормально. Бинни обнаглел даже до того, что попросил полицейского перекрыть движение, чтобы перевезти кресло через улицу. А затем… Представляете себе картину? Сидит покойник, а Бинни как ни в чем не бывало читает ему новости!

— Удрать из Англии у Бинни есть шанс?

Кремень задумчиво потер нос.

— Теоретически — нет. Но этот человек — актер. Я не встречал преступников, которые могут менять внешность, но этот парень — не обычный преступник. Сейчас он в Лондоне, где-то прячется. Может быть, снимает квартиру на другое имя. У него их, наверное, не одна… Прежде чем скрыться, Бинни очень тщательно все подготовил. У него куча денег, пара пистолетов и перспектива виселицы. Взять его будет нелегко.

— Я одного не могу понять, — развел руками Дик, — к чему все эти вечеринки? Зачем ему роль мистера Вашингтона Вирта?

— Ну, хотелось мерзавцу потешить свое тщеславие, почувствовать себя эдаким светским человеком! Как-нибудь при случае расскажу вам об этих вечерах. Он никогда не приглашал туда порядочную публику — не в обиду вам будет сказано, мисс Лейн. Вообще-то он предпочел бы дам, украшенных драгоценностями на сотни тысяч фунтов. Этим, кстати, он промышлял в Чикаго: устраивал пышные вечера, а затем грабил гостей. В Лондоне ни разу за такое не брался. Здесь, видимо, условия другие. Полиция сразу бы его отловила!

Кремень повертел в руках насос.

— Хотел бы я знать, для чего он. Прихвачу, пожалуй, с собой.

Заперев все двери, они ушли. Дик и Мэри в отель, не ведающий покоя мистер Смит к себе в Скотленд-Ярд.

Дом на час погрузился в спячку — ни шороха, ни движения. Затем длинная полоска глазурованной кирпичной стены стала медленно поворачиваться, словно дверь. На кухню крадучись вышел Бинни — в резиновых галошах, с пистолетом в руке. Остановился, прислушался. Бесшумно прошел по коридору и поднялся по лестнице; обойдя весь дом, вернулся ко входной двери и задвинул засов. Снова оказавшись на кухне, положил на стол оружие и провел рукой по небритому подбородку. На его физиономии ничего не осталось от туповатого добродушия слуги. Сейчас это было лицо умного, волевого человека, которое портила печать порока и злобы.

— Тщеславие, говоришь? — угрожающе произнес он.

Сидя в своем убежище, Бинни хорошо слышал все, что говорилось на кухне. Небрежные, презрительные характеристики, которые давал инспектор его особе, приводили его в ярость. Бандит стоял у стола, мрачно задумавшись, пальцы машинально поглаживали длинный ствол пистолета.

— Тщеславие. Ах ты ублюдок!

Он ненавидел Кремня Смита; с самого первого раза Бинни почувствовал в этом медлительном, простоватом с виду полисмене угрозу своей безопасности и благополучию, Но сейчас его задело другое. Его любовь к театру превратили в мелкое тщеславие! А ведь он без сцены и общения с актерами не мыслил себе жизни.