– Ростер.

– Да я в них не понимаю…

– А обед они для пробы не захотели приготовить? – почти сорвался Гордеев.

– Вот зря вы смеетесь, Юрий Петрович. Мы кроме вашей еще в три квартиры входили, и всюду они тщательно… У Епифанцевых, например, видеомагнитофон на запись был настроен, так они кассету на всякий случай вытащили, а у Ардатовых стиральную машину обесточили и воду перекрыли.

– И у меня воду проверяли?

– Обязательно. Мне даже показалось, что один из них где то офицером служил. Сейчас сами знаете, как бывает, демобилизовали без пенсии – и отправляйся, куда хочешь. Очень обстоятельные.

– Ну, хорошо. А по телефону они никуда не звонили?… А то у меня там какие то номера непонятные в запоминающем устройстве остались.

– Нет нет. Никуда не звонили. Может, это что то нарушилось, когда свет отключался?

– Вероятно. Но все же связаться с ними как то можно? Вот вернусь из командировки, и все равно никуда от ремонта не деться…

– Думаю, вполне можно. Аварийку Михаил Кондратьевич вызывал, я у него спрошу…

Михаилом Кондратьевичем она величала своего добровольного помощника – доцента пенсионера, преподававшего многие годы историю КПСС, а теперь восстанавливавшего недостаток общения за счет работы на благо дома, хотя порой Гордееву казалось, что он находится при Анне Савельевне не только по хозяйственным, но и по более лирическим причинам. Говорили, что жена покинула экс доцента лет десять назад, дети выросли, и он имел полное моральное право делать новые попытки по устройству личной жизни. Гордеев уважал Михаила Кондратьевича за въедливость, но по этой же причине держался от него подальше: профессиональный лектор не мог удержаться, чтобы не вовлечь любого собеседника в обсуждение политических проблем. Особенно радовался он, обнаружив, что с его точкой зрения не соглашаются. А точка зрения у него на политику всегда определялась передовицей газеты «Правда», некогда выходившей семь раз в неделю; теперь же, когда «Правда» стала размножаться делением и возникла даже «Правда 5», Михаил Кондратьевич стал страстным читателем не только всех этих «Правд», но и тех газет, которые гордо именовали себя патриотическими. «Сейчас я вас распропагандирую!» – восклицал Михаил Кондратьевич и начинал свою атаку всегда с одной и той же фразы: «Согласитесь, что идея коммунизма сама по себе прекрасна, вот только воплотить ее как следует пока не удалось!» После такого вступления даже самые говорливые оппоненты ветерана политпросвещения чувствовали некоторые неполадки в речевом аппарате. Старался попросить пардону уже в начале подобных дискуссий и Гордеев.

Однако он мог быть уверен, что Михаил Кондратьевич точно помнил, кому он звонил и с кем разговаривал.

Попрощавшись с Анной Савельевной и условившись, что он еще заглянет к ней до отъезда, Гордеев отправился домой.

Было ясно, что во время столь тщательного осмотра электроаппаратуры и проводки в его квартире можно было подложить не только пакетик с кокаином, но, пожалуй, и посерьезнее вещички.

«Они», как можно предположить, этого пока не сделали.

И на том спасибо.

Глава 4. И ВСЮДУ СТРАСТИ РОКОВЫЕ…

Тогда исполнилось гордое сердце девушки гневом, и она решила отомстить.

Братья Гримм. Шестеро слуг

Прежде чем записать коротко то, что он узнал от Анны Савельевны, Гордеев проверил автоответчик телефона. И не зря: оказалось, ему звонила Лида.

Сессию она сдала (радости в голосе не слышалось) и была готова лететь в Булавинск. Спрашивала: не передумал ли он, Юрий Петрович? И если не передумал, просила позвонить ей домой после трех дня.