|
Но синяки на руках есть. Сопротивлялась, точно. А комнату осматривала? Может, там чего есть? — Нет, Рат не дал, угнал к Мазаю. И чего так торопился?! Скорей, скорей… Даже одеться по-нормальному не дали. — В психе он был, сама же видела. Сейчас, вот, запил, тоже проблема. Вместо него пока Координатор, а это тот еще бюрократ. — Точно, в психе. Еле от Векса оттащили. Поди теперь, разберись, чужая на нем кровь или своя? Только я Феликса понимаю. У него же теперь вообще никого не осталось, — Кристи невольно поежилась: да уж, судьба… — Ладно. По Мазаю давай. — Мазай… Давненько я таких «красавцев» не видел. Если без выводов, то примерно так: на спине семнадцать ножевых ран. Из них минимум десяток — смертельные. Кровопотеря… Ну, это ты сама, наверняка, заметила. — Да уж, ботинки еле отчистила потом. — При этом выбиты зубы, сломан нос и пара ребер тоже. Пинали его, однако, и обувь тяжелая была, массивная. — Тоже видела. При жизни? Или мертвого уже? — Ну, вопросик! Не скажу, тут уже осмотра маловато, лабораторные исследования нужны, сама понимаешь. Хотя, если честно, с трудом представляю, как его живого пинать по лицу могли. Крис, у него рост — метр восемьдесят, минимум. Так что, думаю, мертвого все-таки. — А умер когда? — Тоже сложно. Думаю, что от десяти-двенадцати часов до суток. — От какого времени? От сейчас? — Нет, конечно, от обнаружения. Точнее сказать не могу, сама говоришь — холод там собачий был. — Ну да, вода в кружке замерзла. А в ведре — здоровая такая корка. — Вот видишь. Лекцию по судебной медицине читать не буду, скажу только, что время появления трупного окоченения и прочих характерных признаков прямо пропорционально температуре окружающей среды, — поймав удивленный взгляд женщины, доктор понял, что загнул, и поправился. — По-русски это будет так: чем холоднее, тем дольше труп свежее, окоченевает, то есть, позднее. Для подробностей, опять же, возможностей не хватает. — Дим, и вот обоих их мог убить один и тот же человек?! — Ты это меня спрашиваешь? Сашка видел? Он, скажи, ошибался хоть раз? Нет? Вот именно, и от этого скакать надо. — Дим, ошибиться все могут. — Ну, девушка, это уже крамола! Грин не ошибается — это аксиома, — Мамба засмеялся. — Все, хватит про покойников! Рассказывай, что у тебя, и раздевайся, слушать буду. — Сопли, слабость, в горле першит. Вчера сильно взмерзла. Спала мало. Еще что? — Хрипы, — Мамба протянул ей старенький, неизвестно как выживший градусник, — меряй, да осторожнее, не разбей. — Доктор, я жить буду? — спросила она жалостливым писклявым голоском, скорчив плачущую рожицу. — Не ерничай, Крыська! Воспаление легких никакие катаклизмы не отменят. А в наших условиях это, фактически, приговор: с антибиотиками-то беда. — Так уж прямо… — надо сказать, Кристи немного испугалась. — Прямо, криво… А ты что думала, меня тут за красивые глаза держат? Или Рат просто так приказал всех соплястых прямым ходом на карантин? Тут один чих может всю станцию махом выкосить! И никакие высоколобые с Академической ничего не сделают. Пока, по крайней мере, большого толку я от них не вижу. Несмотря на то, что с Мамбой она общалась часто и даже немножко дружила с ним, Кристи как-то не задумывалась, отчего тот пользуется особым расположением Рата, получает все необходимое по первому требованию, а медблок занимает целых четыре помещения, два из которых — пресловутая карантинка и операционная — использовались не так уж и часто. |
