Вот этим предложением Журавлева и удивил его начальник, почитай, побольше, чем выжившая из ума старуха, ударившая бандита клюкой по спине.

Глава 3

Москва поразила Журавлева невероятным скоплением людей, постоянным, ни на минуту не затихающим ровным гулом, похожим на шум набегавших волн морского прибоя, различными по высоте звуками автомобильных клаксонов, частыми звонками стареньких трамваев, с дробным грохотом бегущих по своим железным путям. Во время четырехгодичного пребывания на фронте Илья, конечно, успел повидать большое количество всякого народа и много военной техники, но такого, чтобы столько людей на постоянной основе проживали в огромном городе, видеть ему еще не доводилось.

Журавлев вышел на перрон Павелецкого вокзала, поставил возле ног обтерханный фанерный чемодан с личными вещами и принялся растерянно озираться. Думать о том, что вдруг самостоятельно придется добираться до улицы Петровка, 38, где находился легендарный МУР, на метро, для него было непривычно страшно: если уж на просторе творится подобное столпотворение, то сколько же тогда народу находится в тесноте под землей. Выйдешь по своему деревенскому легкомыслию не на той станции и будешь плутать там до китайской пасхи, как бездомная побирушка.

Илья невесело усмехнулся своим пораженческим мыслям, тяжко вздохнул и, нервным движением вынув из кармана галифе пачку «Беломора», закурил. Руки от волнения потели и позорно дрожали, как у юной барышни. Приглядываясь к проходившим мимо прохожим, выискивая глазами в толпе знакомое лицо никогда не унывающего оперативника из МУРа старшего лейтенанта Леонтия Семенова, с которым не далее как два месяца назад они совместно с другими оперативниками из отдела по борьбе с бандитизмом брали жестокую банду Филина, Журавлев все же не упустил возможности доставить себе удовольствие пускать дым замысловатыми колечками, чтобы успокоить слегка расшалившиеся нервы.

– Дядь, дай денежку, – неожиданно сбоку заканючил детский жалобный голосок. – Хлебушка купить… Третий день не ем… Голодный, аж живот подвело.

Илья повернул голову, и увидел маленького оборванца, одетого в пиджак огромного размера, доходивший ему до колен, из рваных носков тряпочных ботинок торчали грязные пальцы ног. Для достоверности своих слов мальчишка придерживал одной рукой сползавшие с живота штанишки, а другую руку протягивал ему замызганной ладошкой вверх. Из-под державшегося на честном слове облезлого козырька довольно великой для его возраста кепки на Илью умоляюще смотрели синие, как небо, глаза.

– Дядь, ну дай же, – потребовал малец румяными губами, видя, что прибывший пассажир пока еще никак не возьмет в толк, как ему поступить. – Не жадничай.

Журавлев полез в карман, где он в порожнем кисете хранил мелочь, но в это самое время неожиданно объявился Леонтий Семенов, привычно одетый в гражданскую одежду – рубаху-вышиванку, поношенный пиджак и брюки в коричневую диагоналевую полоску, – и цепко перехватил его руку.

– Остынь, дружище, – сказал он. – Не пори горячку. Здесь этой шантрапы водится видимо-невидимо. И все они на побегушках у воров, одни отвлекают беспечных пассажиров, а другие в этот момент крадут их вещи, а то и что поценнее.

Илья быстро оглянулся: чемодан стоял на прежнем месте, и не похоже было, что его хотели украсть, а вот мальчишка-оборванец испарился, словно его здесь и не было.

– А я поверил, – немного смущенно, оттого что его, сотрудника уголовного розыска, чуть не обвели вокруг пальца, улыбнулся он. – Вот проказники.

Они крепко пожали руки, с интересом оглядывая друг друга, как будто давно не виделись, хотя пролетело всего лишь два быстротечных месяца.