– Знаешь, Свиттерс, прошлым летом я попробовала секс, и теперь мне так жаль, так жаль, просто невыносимо. Не потому, что предки взбеленились и отправили меня в Сиэтл, а потому, что ты не был первым. Ты не знал? Ох, я все молюсь Богородице, чтобы она вернула мне девственность. Чтобы я могла отдать ее тебе. Честно. Я правда об этом молюсь. Я понимаю, какая я дура, но ведь чудеса иногда случаются, правда?

– Правда, родная. Случаются на каждом шагу.

Должен быть какой то способ заполучить их обеих, думал Свиттерс. И Домино, и Сюзи. Всю ночь до утра он изобретал всевозможные сценарии – один восхитительнее и неправдоподобнее другого, отказываясь смириться с тем, что, возможно, судьбы принудят его к выбору. Он любит их обеих. Он хочет их обеих. Это только естественно. Он же Свиттерс.

На следующее утро спозаранку Свиттерс выписался из госпиталя и вместе с мистером Кредиткой улетел в Бангкок. Башку проветрить. Обмозговать все должным образом.

У реки стоял храм: там Свиттерс медитировал всякий день. А ночью – девочки Патпонга. Благослови их Господь. Благослови их гибкую хрупкость, их преходящую мимолетность. А еще было освежающее пиво, пусть робкое и неуверенное в себе. Острая еда – огнем так и пышет, хоть двигатель подключай. Ну и «косячок» другой под настроение.

Ковбои любят повторять: «Пока не сломается, не чини». «Ломается то всегда, вот только чинить мы не умеем, – думал про себя Свиттерс. – С другой стороны, ломаться особо нечему, и что, спрашивается, мы воображаем, что чиним?»

Доллар рос, бат падал. Сомнительный портняжка пошил новый льняной костюм, и Свиттерс ходил в нем повсюду. Даже танцевал в нем. Признавал дао. И трещинку в дао. Порой ему казалось, будто он парит над землей в полутора дюймах как минимум.

На каждом шагу он сталкивался со старыми знакомыми, и как то раз, в полночь, его повели на заседание клуба К.О.З.Н.И. – где, если верить легенде, он встал и заорал попугаем.

Благодарности

Автор хотел бы поднять бокал марочных чернил за своего агента, Фиби Лармор, за своего редактора Кристин Брукс, за своего «пятикнижного линейного редактора» Данель Мак Кафферти (что научила его всему от Адо Я – или наоборот, от Я до А?). Он также салютует своей ассистентке Барбаре Баркер, своей бывшей ассистентке Жаклин Тревильон (двенадцать лет в матросах!); своей заслуженной машинистке Венди Шевальери многим другим женщинам (вот счастливчик!), играющим наиважнейшую роль в его жизни, включая (но со всей определенностью, ими не ограничиваясь) его поверенного Маргарет Кристофер, его учителя йоги Дунжу Лингвуд, его менеджеров по культурному обслуживанию в Патпонге, Крошку Опиум Энни и Мисс Красотку; его эксперта по анатомической части и майонезного разведчика Корин Ролстад, его «связную» во Франции, Инид Смит Бекер, и главное – свою вечную любовь, пампушку Алексу.