Когда над Луксором опускалась ночь, у всех домов, жителей которых поразила холера, горели факелы. Это было своего рода предупреждение, чтобы люди избегали ходить туда. Ночью начинали работу и похоронные команды, их тачки грохотали колесами по опустевшим улицам. Это было время крыс. Они сотнями выныривали из каналов, самые толстые — размером с кошку. Они облюбовали сточные канавы. Их не отпугивала даже сухая известь, которую засыпали туда для дезинфекции. Где околевал один из самых больших грызунов, туда слетались полчища соплеменников, чтобы разодрать его труп. Ни удары палками, ни громкие крики не могли разогнать краснохвостых грызунов.

Перед домом профессора Шелли факел еще не горел, но страх витал в воздухе, и, когда Клэр сухим, хриплым голосом стала жаловаться на судороги икроножных мышц, Нунда в ужасе начала петь во все горло, а Омар со всех ног бросился к доктору Мансуру. Врач пришел с пузатой сумкой и осмотрел Клэр. Шелли вопросительно взглянул на него. Тот кивнул.

В эту ночь Омар зажег факел перед домом и поставил его в кувшин у двери. Он боялся темноты в доме и провел остаток ночи, сидя у двери на корточках, хотя снаружи было довольно холодно.

Страх подавлял любую усталость. Омару совсем не хотелось спать. Он постоянно был занят тем, что проверял состояние своих икр и голоса, потому что не видел причин, чтобы эпидемия холеры пощадила именно его.

Состояние Клэр заметно ухудшалось, ее знобило. Она дрожала всем телом и билась в судорогах. Доктор дал Клэр настойку опия, другие горькие лекарства и сказал, что если она переживет следующий день, то у нее появится шанс выжить. Шелли счел нужным проинформировать жену о ее состоянии, чтобы немного приободрить.

Таким образом, Омар стал свидетелем борьбы жизни и смерти. Он наблюдал за женщиной, которая, как ему казалось, изо всех сил противостояла коварной смерти. Клэр стонала, кричала, била руками по кровати, словно хотела отогнать невидимого врага. Больная вливала в себя лекарства, ее рвало, но она опять пила новую порцию. Шелли держал ее за руку и прижимал дрожащее тело к подушкам. Посреди ночи Клэр издала сдавленный крик, затем еще один, словно высвободилась из смертельных объятий врага, и осталась лежать, теперь уже совсем спокойно, только тяжело дышала и кашляла.

Это было настоящее чудо: Клэр выжила и по счастливой случайности в доме никто, кроме нее, не заболел. Омара занимал лишь один вопрос: как там идут дела у Халимы? Пощадила ли ее эпидемия?

Из-за холеры мудир приказал расставить заграждения и запретил жителям покидать город. Отряды полиции с оружием наизготовку патрулировали улицы днем и ночью. Тот, кому нужно было переправиться на противоположный берег Нила, должен был предъявить фирман, подписанный мамуром, и эти разрешения получали только врачи, их помощники из красного полумесяца и гробовщики. Что же было делать Омару?

От одной мысли, что ему придется несколько недель прожить в неведении, парнишке становилось дурно. Отчаявшись, Омар даже есть не мог, и, чем дольше он пребывал в таком состоянии, тем отчетливее понимал, что идет на дно. В конце концов Омар решил каким-то образом попасть на противоположный берег. Идея была не такой уж безрассудной, как казалось на первый взгляд.

На следующий день Омар сообщил профессору, что решил добровольно пойти работать в эпидемиологическую службу. Об истинных причинах он, конечно, не упоминал.

Шелли, удивившись такому самоотверженному поступку, посчитал необходимым со всей серьезностью предупредить его о возможных последствиях. Вскоре Омар получил фирман, белую ленту на руку, повязку на рот и разрешение свободно передвигаться по городу.

Надежда, что у него появится шанс увидеть Халиму, заставляла его забыть обо всех ужасных вещах, которые он увидел в последующие дни: трупы, скрюченные в судорогах, родственники, которых силой оттаскивали от покойников, посиневшие тела маленьких детей.