|
К этому архиву, кроме прочего, относится и камень с текстом на трех языках, который обнаружили солдаты Наполеона. К счастью, удалось расшифровать некоторые иероглифы. Большинство из бесчисленных каменных пластин были разбиты, от многих остались лишь осколки. Это был бы сизифов труд, если бы пришлось собрать вместе десять тысяч осколков важных исторических документов. Но даже если бы на это задание и согласился какой-нибудь институт, шансы были бы очень незначительными. Ведь в окрестностях Рашида свои силы пробовали археологи со всего света и наверняка забрали с собой драгоценные обломки камней. Эти фрагменты теперь находятся в музеях и хранилищах Лондона, Берлина, Парижа и даже Нью-Йорка. Хранители музеев и не подозревают, какое сокровище находится в их руках. Но вернемся к Хартфилду. Вероятно, он нашел самый важный фрагмент, который и указал ему на гробницу Имхотепа и ее таинственное содержимое. Но информации на этом обломке не хватило, чтобы отыскать местоположение гробницы. В этом и кроется причина того, почему он продолжил поиск других обломков в окрестностях Рашида.
— Аллах всемогущий! — Казалось, Омара впечатлила эта история. Он замолчал и еще раз обдумал весь рассказ Нагиба. При этом он все больше восхищался этим пьяницей-националистом. Все его объяснения были вполне вероятны, даже если Омар и не мог связать деятельность тайной организации и поиски гробницы Имхотепа. То и другое, собственно, не противоречило друг другу, но и не открывало подлинных причин, поэтому Омар произнес: — Я не понимаю только одного: каким образом ты оказался вовлечен в это дело? Я имею в виду, как ты узнал обо всем этом? Нагиб рассмеялся. — Справедливый вопрос, хотя ответ напрашивается сам. Омар, если сведения профессора о том, что нашедший гробницу Имхотепа получит власть над всем миром, верны, тогда мы, египтяне, потомки Имхотепа, не должны позволить найти эту гробницу никому другому. Этот клад принадлежит нам, сынам Нила, а не англичанам, немцам, французам или американцам. Он принадлежит нам всем, понимаешь? — Тут я не могу с тобой не согласиться, Нагиб. Но кто-то еще осведомлен об этой тайне? — Как много людей знает об этом, никто не может сказать. Но я уверен, что британцы двигаются в том же направлении. Только этим можно объяснить мой арест. Обвинение в шпионаже — всего лишь предлог, чтобы отвадить меня от Саккары. Кроме того, в Луксоре есть группа профессиональных расхитителей гробниц, которые странным образом тоже ищут следы гробницы Имхотепа. — Кто эти люди? — Их зовут Мустафа-ага Аят и Ибрагим эль-Навави. Первый — британский консул, второй — начальник полиции Луксора и суб-мудир. — Точно они? — Ты что, знаешь их? — Да, я слишком хорошо знаю их. Но ты уверен? — Абсолютно. Они совершили одну оплошность и недооценили меня. Они думали, что Нагиб эк-Кассар — глупец, пьяница и лентяй, которого можно использовать в своих преступных махинациях. Пьяница — вполне вероятно, но Нагиб не глуп, клянусь Аллахом. Как бы там ни было, с помощью этих спекулянтов мне удалось раздобыть осколок важного камня. Аят и эль-Навави приехали в Берлин и нагло завладели этим обломком — узким черным камнем с демотическим письмом. Тогда я жил в немецкой столице, и за пару грязных марок они попросили меня перевести текст. Я перевел все, как надо. Мне казалось слишком рискованным делать неправильный перевод. Рано или поздно это все равно бы открылось и только возбудило подозрения. Но они не заметили одного: я сделал точную копию этого текста. — Если я тебя правильно понял, Нагиб, до сегодняшнего времени найдены лишь три обломка камня — документа, в котором говорится об Имхотепе. Один находится у Хартфилда и считается, так сказать, пропавшим, второй — у Аята, а третий хранился в Берлине, но тоже каким-то образом попал в его руки. |
