Выдавливаю:

    - Здравствуй, Нэй.

    Ответом мне служит насмешливое молчание.

    - Ты… Что привело прекрасную daneke в наш скромный дом?

    - Государственные дела, - с явной неохотой сообщает причину своего визита моя любимая женщина.

    И почему она стесняется собственного голоса? По мне, он прекраснее любой музыки на свете! Ну, резковат. Может быть, слегка пронзителен. Но я слышу в нем не просто звук. Я слышу в нем ее душу, свободолюбивую и независимую. Душу, которую никому не дано покорить.

    - Насколько важные?

    Я готов разговаривать, о чем угодно, лишь бы Наис мне отвечала, но матушка грозит пальцем:

    - Ты довел начатое до конца?

    - Э-э-э-э-э… Не совсем.

    - А что тебе мешает?

    - Но я могу отложить…

    - Не можешь, - подсказывает ма.

    Верно. Не могу. Будь оно все проклято! Рядом стоит та, которую я хочу прижать к своей груди и никуда не отпускать, пока Вечность не рассыплется прахом, а мне нужно возвращаться к постылым трудам. Несправедливо!

    - Ты… Вы еще побудете здесь, daneke?

    - Возможно, - теперь голубые глаза, совершенно точно, улыбаются.

    И что говорить дальше?

    «Я постараюсь поторопиться»? Нет, не постараюсь. Хотя бы потому, что торопить свидание с рекой нельзя.

    «Дождитесь меня»? Глупо. Наис делает только то, что считает нужным, и невинную просьбу может посчитать посягательством на личную свободу.

    - Иди уже! - толкает меня в плечо мамина ладонь. - Не порть нам воздух!

    - О… Да, простите.

    От меня же несет, как от… есть такое рогатое животное, на ногах у которого раздвоенные копытца. Да и мокрая собачья шерсть общий букет не улучшает. Ретируюсь со всей возможной поспешностью. Вот умоюсь, приведу себя в божеский вид и тогда… Попробую наладить отношения. Если мне это позволят.

    Плети плакучих ив спускаются к самой кромке бассейна, сотворенного некогда то ли природой, то ли искусными руками мастера, понимающего красоту, как она есть на самом деле. Полтора человеческих роста в длину, и чуть меньше в ширину - углубление в земле, дно которого выложено мелкой речной галькой и присыпано сверкающими черными песчинками. Глубина? Локтя два, не больше. Да много и не надо: мне же не плавать, а лежать.

    Купель наполняется водой от одного из протоков Лавуолы раз в год, по весне. А зимой пересыхает, осаждая на дне все, что скопилось за долгие месяцы тепла.

    Трогаю пальцами воду. Не очень-то горячо, но терпимо, а для месяца Первых Гроз - вообще, сказочная ванна. Складываю снятую одежду рядом со стопкой, взятой на замену, и спускаюсь в маслянисто поблескивающий бассейн.

    Да, тепло. Черные вкрапления дна помогают воде нагреваться. Еще десяток-другой дней, и можно будет свариться. Ох, не приведи Всеблагая Мать, залезать сюда в разгар лета! Но, шутки в сторону: я пришел не ради развлечения и не для получения удовольствия. Я пришел за благословением.

    Опускаюсь на колени. Набираю в ковш ладоней воду и подношу к губам.

    - Здравствуй, госпожа моя.

    Река не отвечает, совсем, как Наис. Но мне не нужен этот ответ.

    Умываю лицо, три раза черпая из бассейна.

    Ложусь, и намокшие волосы становятся похожими на диковинные водоросли, живущие своей, им одним ведомой жизнью.