Уилл мрачно кивнул, и Эллиот метнулась к обрыву, подыскивая, где можно на него забраться.

Мальчик нашел себе более удобную наблюдательную позицию за стволом акации и лег на живот. Его вспотевшие ладони оставляли следы на вороненой стали стэна.

— Не выпускать из ущелья, — повторил он, так пристально глядя на расселину, что она в конце концов стала казаться нереальной, будто картинка в книжке.

Уилл попытался расслабиться, пошевелив плечами, но это не помогло. Он невольно дергался при малейшем движении, вплоть до того, что чуть не расстрелял упавший с дерева листок. Мальчик чувствовал, как солнце нагревает рубашку у него на спине. И вдруг ему пришло в голову, что это один из решающих моментов в его жизни — из тех моментов, когда можно по-настоящему проявить себя, когда один решительный шаг может все изменить. Уилл знал, что если ничего не сделает, а план Эллиот пойдет прахом, то он всю оставшуюся жизнь будет себя в этом винить. Он чувствовал, что и без того слишком много о чем жалеет. Мальчик не собирался больше сидеть словно пассажир в автомобиле и бездействовать. Он должен был что-то предпринять.

— Ну давай же, — подбодрил себя Уилл. Мальчик еще сам не знал, что будет делать, но мало-помалу план действий стал складываться у него в голове, когда он встал и направился в расселину. «Двадцать минут», — напомнил он себе, заметив бомбы Эллиот на верхних ветках деревьев, растущих у входа в круглый овраг. Девушка хорошо все продумала: когда обе бомбы взорвутся, ущелье завалит, и стигийцы окажутся в ловушке — если, конечно, не ухитрятся вскарабкаться по отвесным стенам.

Уилл медленно дополз до того места, откуда они с Эллиот наблюдали за близнецами. Он заметил, что теперь обе Ребекки сидят на камне у пруда. Мальчик почувствовал, что сам виден как на ладони, и у него засосало под ложечкой от волнения: он знал, что не остановится.

«И что я собрался делать?» — спросил себя Уилл. Он рассчитал, что Эллиот еще не успела забраться наверх и что до взрыва остается не меньше пятнадцати минут.

Тут он решил, как поступит.

Тяжело сглотнув, мальчик пополз вправо, держась стены, но сантиметр за сантиметром приближаясь к хижине. Уилл прикинул, что сможет добраться до курток незамеченным, потому что Ребекки сидят с другой стороны от постройки и к тому же увлечены беседой.

Он осторожно продвигался к цели, убирая с пути сухие листья и веточки, и через каждые пару метров останавливался, поднимал голову и осматривался. Взгляд Уилла неизменно возвращался к курткам. Он четко представил себе, как берет их в руки, — это будет его награда.

Пот со лба застилал мальчику глаза, но он не вытирал его, а пытался проморгаться, понимая, что сейчас каждое движение — на вес золота. Любая секунда могла принести победу либо поражение. Уилл полз по-пластунски, припадая к земле, и старался держаться за кустарниками на случай, если одна из двойняшек — или Граничник — решит прогуляться за хижину.

Ржавая металлическая стена все приближалась. Уилла не так уж много от нее отделяло, но трава возле хижины была особенно сухой — на нее падали все лучи, отражавшиеся от белых камней. Мальчик теперь еще тщательнее расчищал себе дорогу — один-единственный звук мог все испортить.

И вот до курток остались считаные метры.

Добрался!

Уилл быстро поглядел по сторонам и не заметил ничего подозрительного: Ребекки по-прежнему разговаривали за хижиной, а Граничника вовсе не было видно.

Мальчик встал, но выпрямляться не решился. Пригнувшись, он медленно подошел к курткам и снял их с ржавого гвоздя, на котором они висели.

«Интересно, Эллиот уже наверху? Наверное, смотрит на меня через прицел и ругается, как солдат».