— Да, — согласилась Алгария. — Не хватало нам только привлечь к долине внимание властей. Но ваших общих угроз вполне достаточно, чтобы отбить у него всякую охоту безобразничать. — Она с явным одобрением посмотрела на Ричарда. — Чувствуется рука мастера. Проклятия Катрионы могут быть сколь угодно действенны, но мужчины лучше понимают конкретные угрозы.

Улыбнувшись, Ричард посадил жену в седло. Едва ли его угрозу можно назвать конкретной — скорее наоборот. Что же касается проклятий Катрионы, то любой мужчина подумает дважды, прежде чем пренебречь ими. Чтобы твои сокровища почернели, усохли и отвалились… страшно подумать, что еще она способна изобрести.

Содрогнувшись при этой мысли, он вскочил в седло. Катриона бросила на мужа вопросительный взгляд. Ричард улыбнулся и покачал головой с самым беспечным видом.

Щелкнув поводьями, он тронул коня и двинулся по направлению к дому — в долину.

Ночью, нежась в теплой постели, умиротворенный и насытившийся, Ричард с умилением созерцал рыжую макушку жены, уютно устроившейся у него на груди. Лениво подняв руку, он отвел огненный локон с ее щеки.

— Скажи мне, — вымолвил он, стараясь говорить тихо, чтобы не нарушить очарования момента, — когда ты набросилась на Дугласа, ты так разозлилась из-за Госпожи или у тебя были личные причины?

Катриона хмыкнула и крепче прижалась к мужу.

— Ведь я уже в третий раз чуть не потеряла тебя. Если хочешь знать, я вообще не думала о Госпоже и своем долге перед ней. Хотя в данном случае это, в сущности, одно и то же. Но то, что она выражает свою волю, не означает, что я не могу иметь собственного мнения. Конечно, это она послала тебя ко мне, но зато я сама согласилась тебя принять. Так что теперь ты здесь и принадлежишь мне. — Она потерлась о него щекой. — Я не отдам тебя. И никому не позволю встать между нами: ни сэру Олвину, ни Дугалу Дугласу, ни Алгарии — никому!

Откинувшись на подушки, Ричард усмехнулся в темноте и после небольшой паузы заметил:

— Собственно говоря, я только наполовину англичанин. Другая моя половина родом из здешних мест.

Его жена-колдунья пошевелилась.

— Хм… как интересно. — И лукаво добавила: — Какая половина?

Спустя неделю Ричарда вырвали из объятий сна в буквальном смысле этого слова. Катриона так трясла его, что чуть не стащила с постели.

— Да просыпайся же!

Он тут же потянулся к ней.

— Ну уж нет! Пора вставать!

Она откинула одеяло, напустив на него струю ледяного воздуха. Со стоном разлепив веки, Ричард уставился в предрассветную мглу.

— Побойся Госпожи! Еще совсем темно. Ты что, рехнулась, подниматься в такую рань?

— Я не рехнулась. Вставай, кому говорят! Ну, пожалуйста. Это очень важно.

Ричард снова с чувством застонал и спустил ноги с постели.

Перемежая уговоры тычками, Катриона натянула на него одежду и, подталкивая сзади, заставила спуститься по лестнице. Вцепившись в рукав мужа, она втащила его в обеденный зал и указала на огромный меч, висевший на стене у главного стола.

— Ты можешь его снять?

Ричард посмотрел на грозное оружие, затем на жену и потянулся к мечу.

Тот оказался тяжелым. Сняв его со стены, он взялся за рукоятку и понял, что меч не просто старый, а древний. У него не было ножен. Однако Катриона не дала ему время на размышления, потащив дальше.

Они вышли из дома и направились в конюшню. Пока он седлал лошадей, Катриона держала меч обеими руками. Взобравшись на коня, Ричард забрал меч и помог жене сесть в седло. Они двинулись по направлению к кругу, поеживаясь от предрассветного холода.

— Привяжи лошадей, — сказала Катриона, когда он опустил ее на землю.