— Кто повесил леопарда?

С явным облегчением — теперь он говорил правду, которая не могла ему повредить — Улькра ответил:

— Я не видел, так что ничего не могу сказать. Зверь был жив, привязан в углу и лежал совершенно спокойно, когда мы привели девушку. Никто из нас больше ничего не видел и не слышал… до тех пор, пока не начались крики.

— Чьи крики?

— Ну… этой девушки.

— Что она кричала? Или это были… — Ингри поспешно проглотил конец фразы: просто крики. Он догадывался, что подобное заключение чересчур обрадовало бы Улькру. — Какие-то слова она произносила?

— Она звала на помощь.

Ингри поднялся и отвернулся от пятнистого тела экзотического животного. Его кожаный дорожный костюм заскрипел. Теперь его тяжелый взгляд не отрывался от управителя.

— И что вы сделали?

Улькра отвернулся.

— Мы получили приказание охранять отдых принца… милорд.

— Кто слышал крики? Вы… кто-нибудь еще?

— Двое телохранителей принца, которым было велено ждать его соизволения.

— Трое сильных мужчин, присягнувших охранять принца. Где вы находились?

Лицо Улькры могло быть высечено из камня.

— В коридоре. Рядом с дверью.

— В коридоре, меньше чем в десяти шагах от совершавшегося убийства… и никто ничего не сделал.

— Мы не смели… милорд. Ведь он нас не звал. Да к тому же и крики… смолкли. Мы решили, что девушка… э-э… покорилась. Вошла в спальню она достаточно охотно.

«Охотно? Или понимая безнадежность сопротивления?»

— Это ведь не служанка-потаскушка. Девушка из свиты собственной сестры принца Болесо хоть и небогатая, но не бесприданница, доверенная ее милости не кем-нибудь, а кин Баджербанком.

— Принцесса Фара сама уступила ее брату, милорд, когда он попросил об этом.

Под нажимом, если верить сплетням.

— Это сделало ее придворной дамой в этом замке, разве не так? — Улькра поморщился. — Даже последний слуга заслуживает защиты от своего господина.

— Любой аристократ в подпитии может ударить слугу и не рассчитать силу удара, — упрямо ответил Улькра. Ингри показалось, что интонация его слишком уж хорошо отрепетирована. Сколько раз повторял Улькра это оправдание в тишине ночи за последние полгода?

Отвратительный случай с убитым слугой послужил причиной ссылки принца Болесо в эту дыру. Всем известная страсть принца к охоте делала такое наказание сомнительным, но по крайней мере оно помешало жрецам вцепиться в редеющие волосы хранителя королевской печати. Слишком малая расплата за убийство, слишком большая — за несчастный случай; Ингри, который по поручению Хетвара осматривал комнату на следующее утро, прежде чем ее привели в порядок, не счел случившееся ни тем, ни другим.

— Любой аристократ не станет сдирать кожу с убитого и расчленять труп, Улькра. Не только вино оказалось повинно в том кошмарном поступке. Принц был безумен, и все мы это знаем. — И когда король и его приближенные позволили себя уговорить — последовали призывы к верности, соблюдению приличий и защите репутации высочайшего дома (о необходимости позаботиться о душе принца никто и не вспомнил), — скандал оказался замят.

Ожидалось, что Болесо вернется ко двору еще через пол-года, должным образом раскаявшийся или по крайней мере притворяющийся таковым. Но Фара прервала свое путешествие из земель своего супруга, графа-выборщика, к постели занедужившего отца, чтобы навестить брата, и тут-то ее хорошенькая, как предположил Ингри, фрейлина попалась на глаза скучающему принцу.