Из укрытого тенями угла раздался голос с акцентом, хриплый и низкий:

— Ты всегда так делаешь. Интересно, что ты скрываешь от своей любимой?

Пусть дальше гадает. Он не мог пустить ее в свою голову. Помимо того факта, что самозащита была жизненно необходима, закрываясь от нее, он сводил ее с ума, и это заставляло его светиться от удовольствия как хренов прожектор.

Закрыв дверь, он решил поиграть этой ночью в покинутого романтика. Принцесса ожидала, что он начнет спрашивать, что за хрень случилась с ее регулярным расписанием, и она продержит его заложником информации так долго, как только сможет. Но обаяние имело свое воздействие даже на симпатов… хотя, разумеется, извращенным, опосредованным путем. Принцесса знала, что он ненавидел ее, и каких усилий ему стоило притворяться влюбленным в нее. Его досада и гнев в момент лжи снискали ее благосклонность, а не сама ложь.

— Как я скучал по тебе, — сказал он низким, полным решимости голосом.

Его пальцы двинулись к галстуку, который он недавно поправлял, и медленно развязали узел. Ее реакция была мгновенной. Глаза Принцессы вспыхнули, как рубины перед костром, и она ничего не сделала, чтобы скрыть свой отклик. Она знала, что его тошнит от этого.

— Скучал по мне? Конечно, ты скучал. — Ее голос напоминал шипение змеи, растягивая «С» на долгом выдохе. — Но как сильно?

Рив держал изображение пляжа на переднем плане разума, прибил его к лобной доле, отгораживаясь от Принцессы.

— Я скучал по тебе до безумия.

Он отставил трость в сторону, сбросил пиджак и расстегнул верхнюю пуговицу на шелковой рубашке… потом вторую… и следующую, пока не пришлось выпустить края из-под брюк, чтобы закончить начатое. Когда он, пожав плечами, сбросил шелк на пол, Принцесса зашипела, и его член затвердел.

Рив ненавидел ее и ненавидел секс, но ему нравилось иметь над ней подобную власть. Ее слабость будила в нем сексуальное влечение, чертовски похожее на то настоящее, которое испытываешь без фальши и игры. Так ему удавалось возбуждаться, в то время как по коже бежали мурашки, словно он был укрыт покрывалом с червями.

— Останься в одежде, — сказала она резким голосом.

— Нет. — Он всегда раздевался, по своему желанию, а не подчиняясь ее требованию. Гордость требовала этого.

— Оставь одежду на себе, шлюха.

— Нет. — Он расстегнул ремень и сдернул его с бедер, мягкая кожа рассекла воздух. Он безразлично бросил его на пол, как и рубашку.

— Одежда останется на… — Голос затих, потому что ее сила слабела. В этом был, черт возьми, смысл.

Он намеренно обхватил себя рукой, потом расстегнул молнию и зажим, и почувствовал, как брюки в спешке упали на жесткий пол. Его эрекция стояла прямо и прекрасно подытоживала их отношения. Он был ужасно зол на нее, ненавидел себя и презирал тот факт, что Трэз снаружи наблюдал за всем этим.

Как результат — его каменно-твердый член блестел у головки.

Для симпатов путешествие в психические расстройства действовало лучше нашумевшего белья «Агент Провокатор», и только поэтому все работало. Он мог дать ей это извращенное дерьмо. И кое-что еще. Она жаждала их сексуальных схваток. Секс у симпатов представлял собой вежливую шахматную партию с обменом телесными жидкостями в конце. Ей же нужен был примитивный трах, который могла дать только его вампирская сторона.

— Прикоснись к себе, — выдохнула она. — Прикоснись для меня.

Он не сделал то, о чем она просила. С рычаньем он сбросил свои мокасины и выступил из груды одежды. Двигаясь вперед, Рив знал, какую картину являет собой, весь твердый и огромный. Он остановился посреди хижины, струящийся через окно луч лунного света окутывал его тело.