|
Город, всецело посвященный единственному верховному божеству и создателю. Со временем фараон полностью расстался с политеистической храмовой системой, что способствовало бурному росту богатства и власти многовекового египетского духовенства, жрецам Амуна. — Эхнатон нажил себе многочисленных врагов, — продолжал Коэн. — И когда в Египте разразилась жуткая эпидемия чумы, жрецы Амуна тут же обвинили в обрушившемся несчастье эхнатоновское отступление от веры. Они заявляли, что фараон тайно нарушил Маат, духовные узы, объединяющие все элементы во вселенной. В связи с этим по стране стали вспыхивать бунты, разжигаемые противниками фараона, количество которых росло. Опасаясь не только смерти и репрессий по отношению к своей семье, но и разрушения новой столицы, Эхнатон доверил тайный вывоз самых могущественных реликвий своему наиболее приближенному визирю. «В точности как в сто пятьдесят четвертом году до нашей эры, когда Ониас,[128] спасаясь бегством от иерусалимского Синедриона, изъял ковчег из тайника в Кумране и перевез его в безопасное место в Гелиополисе», — подумал Коэн. — Визирь был человеком добродетельным и хранил секреты древних, пока Ониас пребывал в «должности» первосвященника храма Эхнатона. Звали визиря Моисеем. — Тот самый Моисей? — Тот самый, — кивнул Коэн. Душа Коэна ликовала, и он едва сдерживался, чтобы не дать себе волю и не пуститься в проповеди. Сейчас он был в положении человека, переживающего уникальный момент, когда устремления всей его жизни вдруг слились в единое событие. Шарлотта просто физически ощущала, как ему необходимо было поведать свою историю, словно хотя бы для того, чтобы убедиться: если амбициозный план рухнет, его тайное знание (а возможно, и оправдание за предпринятые действия) могут быть переданы другому. И Шарлотта решила подбодрить раввина, дабы потянуть время. Вдруг израильтяне поспеют на помощь прежде, чем случится что-либо худое? — По счастью, Моисей согласился исполнить просьбу Эхнатона. Но больше всего Моисей опасался пагубных последствий возможных репрессий против тех, кто всегда верил в единого истинного Бога: против загадочной группы семитских племен, трудолюбивых, отважных, насчитывавших десятки тысяч, живших в дельте Нила более четырех столетий. — Израильтян? — спросила Шарлотта. — Очень хорошо, — похвалил Коэн. — Укрыв храмовые реликвии на севере и приготовив их к перевозке через Синай, Моисей тайно наведался к старейшинам израильских племен. Он знал, что их потомственные вероучения уходят корнями в далекое прошлое, к великому патриарху по имени Авраам, который, гласит легенда, был первым из людей, разговаривавшим с единым Богом. Также легенда гласит, что единый Бог пообещал потомкам Авраамовым возвращение на их родовые земли на севере. Так или иначе, Моисей убедил старейшин в том, что пришло время сбыться пророчеству. И под покровом темноты израильтяне покинули свои деревни и отправились с Моисеем на Синай. — Так начался Исход, — тихо проговорила Шарлотта. Коэн кивнул, и его беспокойные глаза принялись осматривать храм. Он махнул двоим в одеяниях подойти. «Не давай ему отвлечься! Займи его!» — приказала себе Шарлотта. Она лихорадочно попыталась припомнить, что там в Библии говорится об Исходе. Но перед ее мысленным взором всплыли кадры из фильма 1950-х годов с Чарлтоном Хестоном, поднимающим волшебный посох, чтобы разделить морские воды и пропустить израильтян; преследующие их по пятам египтяне и сомкнувшееся над ними море. — А почему фараон отправил в погоню за Моисеем свои войска? Он передумал? Коэн через силу усмехнулся. |
