– Тпру! – повторять Чернозубу не пришлось – едва он вскарабкался на белого мула, тот двинулся в путь и остановился, стоило Чернозубу сползти с седла. Мул тут же уткнулся носом в гнилой кочан капусты, валяющийся на обочине. Тут им пришлось повернуть: дорога под углом спускалась с последнего холма, за которым лежала долина Грейт‑Ривер, или Миссии, как ее тут называли.

Реку Чернозуб не видел, но вдали его взгляду открылись высокие пилоны того, что некогда было мостом; на другой стороне он видел очертания невысоких, поросших деревьями возвышенностей – они были словно зеркальным отражением того холма, на котором он стоял. А между ними, заросшие кустарником, высились острозубые осколки башен, точно такие, какими он видел их во сне. Новый Рим.

Но был уже полдень, и не оставалось времени любоваться открывающимся видом – пусть даже это была первая линия горизонта, которую Чернозуб увидел за много месяцев. Он снова оседлал белого мула погибшего шамана и стал спускаться по склону холма. Скоро он опять очутился в окружении деревьев.

Тут было куда больше бетона и асфальта, в трещинах которых росла трава. Лошадь здесь могла бы поломать ноги, но мула, казалось, эти трудности не беспокоили. Стояло несколько ферм и домов, хотя от последних остались только остовы. Чернозуб заметил несколько дымков и мелькнувшие в развалинах тени – это могли быть играющие дети или их скрывающиеся родители.

– Пошел! – сказал он мулу лишь для того, чтобы услышать свой голос. Пусть тот, кто, возможно, наблюдает за ним, уяснит, что он прибыл со специальной миссией и с него не спускают глаз. Стоило бы заранее узнать, как зовут мула.

Было уже за полдень, когда он миновал городские ворота; рядом с ними была невысокая баррикада, оставленная ее защитниками. Несколько трупов в караульной будке свидетельствовали о том, что – Кочевники отомстили за смерть своего шамана и травоядные оставили своих мертвецов на произвол судьбы.

Конечно, убитые могли быть и тексаркскими солдатами. У дверей копошились две свиньи, настойчиво стараясь проникнуть внутрь.

– Пошел! – мул перебрался через груду щебня, и Чернозуб потрусил себе дальше, вскинув штандарт Амена II. Он был сделан из пергамента и распялен на распорках, как воздушный змей; развевался он на древке, украшенном перьями и загадочными символами трех орд. Сочетание святынь и богохульства, цивилизации и варварства. Как и само папство Коричневого Пони.

Сейчас Чернозубу попадалось куда больше свиней, хотя на улице не было видно трупов. Казалось, что Новый Рим совершенно безлюден. Улицы были прямыми и широкими. «Большие дома», которые Чернозуб видел на горизонте, вблизи производили не такое уж внушительное впечатление, они скорее наводили уныние – закопченные руины в дырах от выстрелов. Никто не показывался. Хотя Чернозуб знал, что за ним наблюдают. Он чувствовал это; он чувствовал, что по мере того как сгущались сумерки, на него смотрит все больше глаз.

– Тпру, – приказал он, но мул не остановился. Посреди улицы прямо перед собой Чернозуб увидел одинокую фигуру. Человек держал ружье.

– Пошел! – Чернозуб пришпорил мула, но тот продолжал двигаться тем же неторопливым шагом, не обращая внимания, лягают его или нет.

– Подожди! – крикнул Чернозуб человеку, но тот неторопливо отступил в тень.

– У меня послание… – успел выкрикнуть Чернозуб, когда человек припал на колено и выстрелил.

Чернозуб соскользнул с мула, ибо это было единственной возможностью остановить его. Спрятавшись за ним, он ждал очередного выстрела. Воцарившееся молчание было просто мучительным.

Человек исчез.

Их диалог не получился. Чернозуб прикинул, что у него есть только одна возможность – двинуться к центру города, надеясь до того, как его пристрелят, встретить кого‑то, кто обладает здравым смыслом или хоть толикой власти.