Хонган неохотно опустил ствол и снова осмотрел лошадь чужака.

– Одна из кобыл бабушки Веток, – удивился он. – И ты подковывал ее в Побии? Полный идиот!

– Если они собирались убить меня, чего ради мне было оставлять следы по себе? – начал объяснять Эссит Лойте, но Хонган, не обращая на него внимания, вытащил из сумки инструменты и принялся отдирать подкову с копыта. – Дайте‑ка место, – сказал он Омброзу.

Скоро гвозди были выдернуты и работа завершилась. Он кинул подковы в седельную сумку.

– Придется показать их твоей теще, – сказал он.

– Я не имел в виду…

– Медвежонок, он знает тактику тексаркской кавалерии и их военные планы. Они искали его, чтобы убить.

– Но теперь он для нас бесполезен, поскольку они о нем знают.

– По следам единственной подкованной лошади? Да это мог быть кто угодно. Церковник. Торговец.

– Предатель, вы хотите сказать? До того, как умереть, они в разговоре называли его имя.

– Теперь с этим покончено. Следы кончаются здесь. Лойте прав. Они искали его, чтобы убить. Значит, они думают, что Лойте пригодится нам, пусть даже ты не согласен, – он повернулся к молодому офицеру: – Почему ты взялся поставить подковы?

– Прежде чем отправиться в горы, я переговорил с конюхом в Побии, и он мне это посоветовал. Я всегда езжу на подкованных. Это же кавалерия…

– След здесь кончается, – повторил священник. – Медвежонок, тут не о чем беспокоиться.

– По седлам! – сказал Кочевник и показал на горизонт. – Посмотрите на эту пыль. Прямо к востоку от нас лежит путь миграции. Оттуда стада идут на север. Мы подождем здесь, пока гурты не подойдут поближе. Затем мы несколько часов будем ехать перед ними, и наши следы исчезнут.

– В таком случае, – запротестовал Лойте, – с темнотой мы не доберемся до дома.

– До дома? – фыркнул Хонган.

– До вигвама его жены и ее бабушки, – строго сказал Омброз. – Но я согласен. Сделаем, как ты говоришь.

Лишь во второй половине дня Святой Сумасшедший удостоверился, что стада шерстистых коров Кочевников, которые в облаках пыли следовали за ними, надежно скрыли их следы. Лишь тогда они сменили направление, свернули с пути, которыми шли гурты, и взяли курс на северо‑восток.

Омброз по‑прежнему старался добиться мира между своими спутниками.

– Если план кардинала увенчается успехом, – сказал он, – Ханнегану придется прекратить вторжения на земли Диких Собак и Кузнечиков. По крайней мере, на много лет. А к тому времени орды, объединенные под властью единого короля, обретут силы.

Какое‑то время Хонган молчал. Оба они знали, что земли Кузнечиков, прерии, заросшие высокой травой, что лежали к востоку, при любом вторжении примут на себя главный удар. Те из соплеменников Чернозуба, которые продолжали вести тут пастушеский образ жизни, стали самыми воинственными племенами, потому что у них не было иного выхода. Они противостояли и армиям Ханнегана, и медленному напору фермеров с пахотной окраины земель на востоке. И все же Дикие Собаки были ближе к Церкви в Валане и к возможным союзникам за горами. Трения, существовавшие между ордами, усугублялись Кочевниками‑отщепенцами, отторгнутыми от системы наследования по материнской линии и привлекавшими юных беглецов из завоеванных земель Зайцев к югу от Нэди‑Энн.

– Есть более насущная проблема, чем расплата, – наконец ответил священнику Хонган.

– Об этом можешь не беспокоиться, – вступил в разговор офицер. – У его светлости достаточно богатств.