Примечательно, что на противоположном берегу озера, в селе Чирково, расположенном близ Устья Кубенского, в 1861 году был воздвигнут, а в 1863 году освящен огромный, с гигантской трехъярусной колокольней храм во имя Афанасия Великого. И вновь место его расположения оказалось неслучайным. Начиная с XV века тут находился Лысогорский Богородице-Рождественский женский монастырь, основанный вдовой князя Димитрия Васильевича Заозерского благоверной княгиней Марией. К сожалению, никакой подробной информацией об этой древней обители на Кубенском озере мы не располагаем. Короткое упоминание о монастыре сохранилось лишь в «Дозорной книге монастырских вотчин» от 1615–1619 годов. Скорее всего, во второй половине XVIII века эта женская обитель, как и Антониев-Введенский монастырь, была упразднена, а ее постройки до нашего времени, увы, не сохранились.

Продолжая размышлять о смысле посвящения кубеноозерских храмов именно Святым Отцам Древней Церкви, неизбежно приходишь к весьма интересному выводу. По крайней мере, именно к нему нас подвигает упомянутый протоиерей Георгий Флоровский в своих классических «Путях русского богословия»: «Русский дух не сказался в словесном и мысленном творчестве… Эта невысказанность и недосказанность часто кажется болезненной… Сейчас уже не нужно доказывать, что в истории древнерусской культуры и письменности есть “хронология”. Сейчас перед внимательным историком настолько открывается все многообразие явлений и взаимная несоизмеримость отдельных исторических моментов и формаций, что уже не приходится искать единой общей “формулы” или обозначения для всей “Древней России”, точно действительно она была на одно лицо – от Владимира Святого до Тишайшего Царя. В действительности это не один, но много миров. И кроме того, никак нельзя строить и толковать русскую историю как некий обособленный и замкнутый исторический процесс. Русская история вовсе не так уж изолирована и разобщена с “великими семействами рода человеческого”».

В данном случае мы можем говорить о запредельном мире северного отшельничества, основанием которого стало не словесное (эпистолярное) богословие, но мистическое богомыслие (мудрование), не имеющее глубокой теоретической базы, однако исполненное глубокого и пронзительного сердечного горения, когда под словом «пустыня» понималось не столько бескрайнее и безлюдное пространство лесов, рек и озер, сколько совершенное внутреннее молчание – безграничное и вневременное, исихия (др. – гр. ἡσυχία), в которой сосредоточены спокойствие, тишина и уединение.

Итак, с одной стороны Кубенского озера благовестит Святой Антоний – началоположник христианского отшельничества, с другой – Святой Афанасий, архиепископ Александрийский, богослов и непреклонный борец с арианской ересью. Можно утверждать, что осмысление трудов этих двух великих старцев в белозерской местности носило, скорее, прикровенный характер. Опыт аскетов Древней Церкви, спасавшихся в пустынях Египта и Сирии, Палестины и Каппадокии, носившийся в воздухе, перенимался новгородскими отшельниками, уходившими в дебри Белозерского севера и здесь воплощавшими свое видение противостояния началозлобному демону.

«Человек согрешил и пал, а с падением его все пришло в смятение», – читаем у Афанасия Великого. Вот уж воистину великое смятение не только человеческое, но и природное простерлось над Кубенским озером, когда на его берег вышел князь Глеб Василькович! И именно в эту юдоль страстей, на это поле «невидимой брани», по словам афонского монаха Никодима Святогорца (1749–1809), вступают люди с разной степенью готовности к этим непростым и порой трагическим испытаниям.