По сути, Ферапонт становится заложником княжеской воли. Однако парадокс этой ситуации заключается в том, что настоятельная просьба Андрея Дмитриевича исполнена искреннего, сердечного желания послужить Богу, а авторитет преподобного белозерского подвижника является для него непререкаемым, богоданным – следовательно, без участия старца устроение новой обители будет невозможно, и князь вынужден применить свою власть.

Читаем в «Житии и подвигах преподобного отца нашего Ферапонта»: «Видел святой, что князь непреклонен в своем решении и что невозможно ему ослушаться и оскорбить его, тем более что он умолял его Бога ради. И нехотя повиновался он его воле и сказал: “Воля Господня да будет”. Этими словами он всегда поучался, все возлагая на Бога и на Пречистую Богородицу. Князь же Андрей, услышав эти слова от святого, радости многой исполнился и благодарил Бога и Пречистую Богородицу и преподобного Ферапонта за покорность, что не ослушался мольбы его».

Показательными тут становятся слова «не ослушался мольбы его» – не приказа, не распоряжения, но именно мольбы, потому как, безусловно, князь понимал, что покорность преподобного есть не лукавое притворство загнанного в безвыходное положение «худого и грешного чернеца», но истинное смирение, которое, по словам преподобного Максима Исповедника, «освобождает человека от всякого греха, потому что оно отсекает страсти душевные и телесные».

В 1408 году, через 11 лет после основания Рождества Богородицы Белозерской обители, в Можайске, на берегу Москва-реки преподобным Ферапонтом был основан Рождества Богородицы Лужецкий (расположенный в пойменных лугах) монастырь, в котором в 1426 году он в возрасте 95 лет нашел свое последнее упокоение.

* * *

В тот первый приезд в Ферапонтово с посещением музея фресок Дионисия в Рождественском соборе монастыря, мне не повезло. Из-за сырости – всю последнюю неделю шли дожди – храм оказался закрыт.

Уже на выходе, в Святых вратах, меня задержал смотритель, и чтобы хоть как-то (по-своему разумению) скрасить разочарование редкого в такое ненастье посетителя завел со мной беседу – как водится, долгую и бессмысленную. И вот когда я уже собирался уходить, поблагодарив неожиданного собеседника, он вдруг поведал мне о «секретной экспедиции» (это были его слова), проведенной здесь после войны, которую он запомнил, будучи еще ребенком.

Почему именно эту историю мне тогда пришлось выслушать, сказать теперь уже невозможно.

А история была такова: в 1946 году в Московском Кремле начались ремонт и реставрация Успенского собора, который, как известно, был расписан Дионисием – автором фресок Рождественского собора Ферапонтова Белозерского монастыря. В то время бытовало мнение, что, работая на Севере, Дионисий пользовался натуральными красителями, полученными из местных цветных глин и камней, которыми изобиловали (и по сей день изобилуют) берега Бородавского озера. А посему комендатура Московского Кремля приняла решение организовать экспедицию – секретную, разумеется, – в Ферапонтово для сбора необходимых для реставрации собора природных красящих материалов.

Вот как ту поездку описал один из ее участников, фотограф Государственной центральной художественно-реставрационной мастерской Василий Робинов (его воспоминания я обнаружил много позже нашего разговора с ферапонтовским смотрителем): «При машине два водителя и два вооруженных красноармейца для охраны. Так как в послевоенные годы продукты выдавались по карточкам, то мы сдали свои продовольственные карточки и нам выдали продукты сухим пайком на десять дней… Создалась такая атмосфера, что война продолжается… Города объезжать, в населенных пунктах, в селах, деревнях не останавливаться, с населением не общаться.