Таким образом, расставание старцев стало закономерным и произошло по обоюдному их согласию, ведь каждый из них был провиденциально свободен в выборе своего служения. «Бог дал свободу человеку, которого создал по образу Своему, чтобы он властвовал над желанием», – читаем у преподобного Ефрема Сирина. Но в то же время «человек имеет такую природу, что и тот, кто во глубине порока и работает греху, может обратиться к добру, а тот, кто связан Духом Святым и упоен небесным, имеет власть обратиться ко злу» (преп. Макарий Египетский).

Именно в этом расподоблении (раздвоении) и кроется христианское понимание свободы безмятежной, когда выбор между добром и злом, смирением и страстью уже есть проявление несвободы, смятения и внутренних терзаний. Отшельники Северной Фаваиды выбирают путь «узкий», немятежный, но не в смысле свободы от искушений и тяжелых трудов, а в смысле неуклонного следования за Спасителем вопреки этим искушениям и тяжелым трудам.

В Житии преподобного Ферапонта сообщается: «Нашел он очень красивое место, более других пригодное для житья, поблизости от Паского озера и другого озера, повыше того, Бородавского, между которыми – полет стрелы или чуть больше. Очень понравилось оно блаженному. Помолившись Богу и Пречистой Богородице, начал он устраивать там жилище. И сначала поставил маленькую келийку. Хотя было там пустынно, и рос лес, но больше, чем всем селениям на земле, радовался Ферапонт душою, благодаря Бога и Пречистую его Мать, что обрел место спокойное. И начал он понемногу очищать его, а затем огородил со всех сторон оградой. Спустя небольшое время пришел он к преподобному Кириллу и рассказал ему, где поселился. Преподобный похвалил его выбор и благословил его безмолвствовать там, потому что и он хорошо знал это место. И тот, получив у преподобного совет и благословение, стал усердно заниматься своим жилищем. Прежде от особых усилий он воздерживался, после же этого святой вырубил лес и расчистил то место, собирая хворост в кучу. Надумал блаженный и некие овощи там посадить, потому что место то было бедным и совершенно пустынным. Тем добывал себе святой требующее для тела пропитание. И в течение многих дней труды к трудам прилагал блаженный, рубя вокруг себя лес и расчищая землю».

Читая этот отрывок, можно предположить, что старцы уже были на этом месте, но Кирилл не признал в нем указанного ему Богородицей, тогда как Ферапонт возлюбил его, сочтя полностью «своим».

В отличие от преподобного Кирилла Ферапонт не был рукоположен в священный сан и, как пишет А. Н. Муравьев, «особенно обрадовался он пришествию одного инока, сана пресвитерского (иеромонаха. – М. Г.), который стал совершать Божественную службу, и Ферапонт почитал его, как родного отца, а сам избегал всякого старейшинства и подвизался день и ночь во всех тяжких работах, не упуская ни церковной службы, ни келейного правила по примеру древних отшельников Египта и Палестины».

Вокруг местного деревянного Рождественского храма, в котором отныне совершается Евхаристия (Божественная Литургия), начинают собираться странствующие монахи, а также паломники, ищущие пострижения. Таким образом складывается братия затерянной в белозерских землях Русской Фиваиды Рождества Богородицкой Ферапонтовой обители.

В житии подвижника мы обнаруживаем еще один любопытный эпизод, свидетельствующий о том, что Ферапонт не был рукоположен: «Пришел к нему однажды некий христианин из ближайшего селения и попросил постричь его, желая с ним жительствовать.