Мария не понимала тяги дочери к простоте и скромности.

— Матушка. — Софья посмотрела на мать настороженно и удивленно. Две эти женщины питали друг к другу самые теплые и нежные чувства, но старшая отличалась твердой волей и в стремлении к цели безжалостно устраняла все, что вставало на пути. Дочь не стала бы исключением. — Что вы здесь делаете?

— Софи, мне нужно поговорить с тобой наедине, — заявила Мария.

Пухленькая служанка послушно склонила голову, успев тайком подмигнуть Софье.

— Конечно, госпожа.

Служанка вышла. Подождав, пока дверь за ней закроется, Софья поднялась со стула и расправила плечи. Разговор мог повернуть в любую сторону, и, имея дело с княгиней, следовало быть готовой ко всему. Впрочем, отступать перед материнским напором она не собиралась.

— Что-то случилась? — напрямик спросила Софья.

Странно, но, оставшись наедине с дочерью, Мария вовсе не спешила перейти к сути вопроса. Пройдя по комнате, она остановилась у широкой кровати под белоснежным балдахином.

— Разве я не могу просто поговорить с собственной дочерью?

— По-моему, такое желание просыпается у вас нечасто, — пробормотала Софья. — И определенно не в столь ранний час.

Мария усмехнулась.

— Скажи-ка, моя дорогая, ты упрекаешь меня за лень и праздность или за недостаток материнского внимания?

— Я вовсе не упрекаю вас, матушка, а всего лишь пытаюсь найти объяснение столь нежданному визиту.

— Мой бог! — Мария подняла лежащее на постели светло-желтое муслиновое платье и пробежалась взглядом по двойному ряду гранатов, которыми был обшит неглубокий вырез. — Жаль, что ты не захотела воспользоваться услугами моей модистки. В таком наряде тебя легче принять за какую-нибудь мещанку. Ты представляешь русское дворянство. Не забывай о своем положении.

Представить, что мать могла выманить из постели необходимость донести до дочери сей избитый аргумент, было невозможно.

— Я бы не забыла даже при всем желании. Вы посто янно твердите мне об этом, — вздохнула Софья.

Мария повернулась и устремила на дочь непонимающий взгляд.

— Ты что-то сказала?

— Я сказала, что предпочитаю свою портниху, — твердо ответила молодая женщина. В этом вопросе она уступать не намеревалась. — Мои вкусы скромнее, чем у других женщин.

— Скромность… — Мария нетерпеливо вздохнула, мельком окинув взглядом изящную фигурку дочери, начисто лишенную тех соблазнительных выпуклостей и округлостей, что так привлекают большинство мужчин. — Сколько раз можно повторять, что женщина бессильна, если не пользуется тем оружием, коим наградил ее Господь!

— Мое оружие — платье?

— Тогда лишь, когда оно скроено и пошито, дабы дразнить мужское вожделение.

— Я предпочитаю не дразнить, а наслаждаться комфортом, — резко, но с абсолютной искренностью возразила Софья. Хотя весна и пожаловала наконец в Петербург, в камине, обложенном белыми с золотистыми прожилками плитками, потрескивали дрова. Софья постоянно зябла и ничего не могла с этим поделать.

Мария бросила платье на постель и покачала головой:

— Глупое дитя. Я сделала все возможное, дабы обеспечить твое будущее. Ты могла выбирать из самых влиятельных и достойнейших.

— Я уже говорила вам, матушка, что не имею ни малейшего желания выйти замуж по расчету. Вы хотите этого, но не я.

Мария вдруг решительно пересекла комнату и, встав перед дочерью, твердо посмотрела на нее.