– У вас в тот момент были какие-то версии случившегося? – отпивая кофе, спросил Крячко.

– Вначале мы предположили, что Алекс мог спрятаться где-то на территории. Ну, дети есть дети, знаете… Тем более что все тут построено на игре в индейцев. Но нигде не было обнаружено абсолютно никаких следов его пребывания – ни на чердаках, ни в подсобках, ни в подвалах… К тому же все такие… э-э-э… кризисные, что ли, места, где ребенок мог бы оказаться в опасной ситуации, у нас под замком.

– А в поисках кто участвовал? – допив кофе и отставив чашку, поинтересовался Гуров.

– Все. И педагогический персонал, и охрана, и сами дети… Все за него очень переживали. – Цирюльский тягостно вздохнул.

– И вот вы целых два дня всем пансионатом непрерывно – день и ночь – ходили, ходили, ходили… Заглядывали во все закоулки и спрашивали друг друга: «Ты его не видел?» «А ты?» – с некоторой иронией в голосе то ли спросил, то ли констатировал Станислав. – Или это происходило как-то иначе?

– Что вы имеете в виду? – встревоженно спросил Цирюльский, утирая платком взмокшую лысину и шею.

– С какого момента вы поняли, что ваши поиски бесплодны? – уже абсолютно серьезно спросил Крячко.

– Ну… уже к вечеру того же дня, – обреченно признался Цирюльский.

– Так какого ж… Гм-гм… Так почему же вы в тот же вечер не обратились к нам? Что ж вы еще день тянули? Чего ждали? – Стас убийственно смотрел на переполошенного директора пансионата.

– Мы… мы надеялись, что Алекс просто заигрался в такие вот прятки и… рано или поздно обязательно вернется сам… – неохотно пояснил тот.

– И на чем же основывался такой странный оптимизм? – удивленно покачав головой, усмехнулся Гуров.

– Знаете, наш физкультурник Дергачев Алексей вечером того же дня в приватном разговоре со мной обмолвился, что вроде бы слышал от Алекса о каких-то дальних родственниках отца, проживающих здесь, в Подмосковье. Поэтому он подозревал, что мальчик где-то нашел лазейку и решил навестить близких людей. И вот мы…

– Ухватились за это предположение, как утопающий за соломинку, – продолжил его мысль Крячко, – и упустили драгоценное время. Каковы были взаимоотношения Алекса с персоналом, со сверстниками, с соседями по вигваму?

– Нормальные, даже, можно сказать, отличные, – твердо заверил Цирюльский. – Нет, нет, я и мысли не допускаю, что у него с кем-то сложились конфликтные отношения и из-за этого он мог удариться в бега. В этом происшествии вообще что-то такое неестественное, иррациональное… Ей-богу, я до сих пор воспринимаю происшедшее как невероятную, колоссальную нелепость.

– В жизни многое вначале кажется абсолютно иррациональным, а потом вдруг оказывается вполне закономерным, – философски резюмировал Станислав. – Возможно, между мальчиками шло негласное соперничество, нарастали противоречия, могла быть стычка с очень скверным финалом… Вы уверены, что в данный момент он жив, а не где-нибудь тайком похоронен?

– Помилуй и спаси! – Цирюльский испуганно отмахнулся и даже перекрестился. – Я даже думать о таком не хочу. Нет, нет, нет! Это абсолютно исключено.

– Будем надеяться. – Крячко сунул руку в карман за сигаретами, но вовремя спохватился. – Хорошо еще, что у вас игра в индейцев, а не в полинезийцев.