Изменить размер шрифта - +

 

Зафс Варнаа крепко спал и не знал, что впервые за два десятилетия упорные охотники вышли на его след.

 

Профессор Эйринам выключил коммуникатор и с чувством выполненного долга сел за составление очередной лекции для очередного университета.

Он не был доносчиком. Он только хотел помочь блестящему молодому человеку найти себя. Так как считал: таланты должны иметь достойное и широчайшее применение.

 

Но получилось так, что профессор Эйринам непредумышленно приоткрыл Вселенной тайну Зафса Варнаа. Неутомимые, недремлющие преследователи вышли на охоту.

Как было предсказано много лет назад, легис стал добычей.

 

Ведьма

 

— Смотри, смотри — идет, — едва шевеля синеватыми тонкими губами, говорила худосочная женщина в сером чепце и коричневом платье, утянутом в талии меховым жилетом-безрукавкой. — Не идет, шествует, ведьма проклятая…

— Она всегда так ходит, — поправляя выскакивающий из-под мышки рулон домотканой ткани, миролюбиво отвечала товарка — пожилая полная женщина в таком же сером с вышивкой чепчике и длинном платье, туго сходящемся на круглом, как свежая булочка, животе.

— А голова не покрыта! — не сдавалась, укоряла приятельница. — Распустила космы!

— Так она родом с других мест, — спокойно возражала толстушка. — У них там, поди, все простоволосые ходят.

— С других мест, — фыркнула первая женщина. — С островов она! Вот точно говорю — с островов!

— Островитяне к нам не ездят, Фитра, — напомнила товарка.

— А ее — выгнали!

— Нет, — совершенно не меняя невозмутимого тона, не соглашалась приятельница. — Островитяне всегда на островах живут, своих не выгоняют.

— Ой, — пристроив острые кулачки на тощих бедрах, возмутилась Фитра. — А как же Странхольд! Он же — островной!

— Так когда это было, — махнула ладошкой приятельница, и рулон тут же чуть не шлепнулся в жидкую грязь улицы, разбитой колесами телег и щедро политой ночным дождем. — Старик помер уже тридцать лет назад, а вы все — Странхольд, Странхольд…

— Так ведь было, Марита! Выгнали его с островов!

— Он сам ушел. Не было у него способностей, он и ушел. Чего ж ему, слепому, со зрячими жить?

— Ох, не понимаю я тебя, Марита, — скорчила задумчивую гримасу вертлявая товарка, — все-то ты ее защищаешь, все-то отговариваешь. Добрая ты у нас… Иль задобрила она тебя чем? — и прищурилась уже на высокую женскую фигуру, медленно поднимающуюся по вздыбленной горе улицы, а не на свою приятельницу.

Та сразу не ответила, поправила сначала сбившийся чепец, потом рулон ткани и, шумно попыхтев, проговорила:

— А зачем мне на нее сердиться? Она меня, поди, не трогает.

— А тебя все трогать надо! Без затрещин ты не опомнишься!

Товарка не ответила. Женщина в длинной, отороченной мехом накидке почти сравнялась с двумя кумушками, застывшими на косогоре.

— Хорошего вам дня, госпожа Гунхольд! — громко выкрикнула Марита.

Простоволосая чужестранка слегка улыбнулась в ответ:

— И вам доброго дня, соседка Марита.

— Как поживаете? — пряча ехидство, поинтересовалась костлявая Фитра.

— Хорошая погода будет сегодня, — не задерживая взгляда на недобром лице, ответила колдунья и пошла дальше.

— Гордячка, — пожевав губами, словно плюнула ей в спину Фитра.

Быстрый переход