Ладно, у меня его нет. У него его тоже нет, иначе бы он не говорил так много. Ильфейн под вопросом. Силлиты? Жуткая старуха? Менги?

Друиды-миссионеры?..»

Хабльят посмотрел на него в упор. Когда Джо вздрогнул, он улыбнулся:

— Теперь вы поняли?

— Кое-что — да, — сказал Джо.

Ирру Каметви, два менга в штатском (как узнал Джо от Хабльята, это были поверенные политического комитета Красной Ветви) и юная вдова — все они уже целый час сидели за столом с разноцветными дощечками, старательно избегая глядеть на Хабльята. Два миссионера сгорбились над алтарем в темном углу салона, бормоча непостижимые заклинания. Силлит бродил по салону. Женщина в черном сидела неподвижно, как мертвец, лишь взгляд ее изредка передвигался на одну восьмую дюйма. Кроме того, примерно раз в течение часа она поднимала прозрачную руку и подносила ее к гладкой до стеклянного блеска голове.

Джо казалось, что он сопротивляется психическим потокам, словно океан — налетающим с разных сторон ветрам. Но главное — это не забыть, что его ждет миссия на Балленкарче.

«Странно, — думал Джо, — всего дни или часы остаются до прилета на Балленкарч, а поручение, которое я должен выполнить, словно потеряло внутреннее содержание. Большую часть эмоций, воли, чувств я вложил в Ильфейн. Вложил? Скорее, это было выжато, вырвано из меня…»

Джо думал о Кайрил, о Дереве, о Дворцах Божественного, сгрудившихся у подножия ствола планетных масштабов, о сутулых пилигримах с пустыми глазами, о том, как они заходят в дупло, бросив взгляд назад, на плоский серый ландшафт.

Он думал о воззрениях друидов, основанных на смерти. Хотя смерть — это не та штука, которой надо бояться на Кайрил. Смерть так же привычна, как, скажем, еда.

Насилие как обычный способ существования, насилие как выход из любого положения. Умеренность — слово, не имевшее значения для мужчин и женщин, не привыкших ограничивать прихоти, будь то излишество или бедность. Он вспомнил все, что знал о Менгере: маленький мир озер и островов с изрезанными берегами, мир людей, склонных к путаным интригам, к архитектурным причудам. Мир кривых мостов, петляющих над реками и каналами, над красивыми уютными аллеями. Мир, озаренный тусклым желтым светом старого маленького солнца. Его фабрики: аккуратные, рентабельные, на специально отведенных промышленных островах. И менги, люди столь же извилистые и хитроумные, как их витиеватые мосты. Один из них — Хабльят, душа которого оставалась для Джо загадкой. А еще среди менгов были пылкие приверженцы Красной Ветви — приверженцы средневековья, как сказали бы о них на Земле.

А Балленкарч? Что о нем известно, кроме того, что это варварский мир, во главе которого стоит Принц, вознамерившийся нахрапом воплотить в жизнь индустриальный комплекс. И где-то на этой планете, среди дикарей юга или варваров севера, должен находится Гарри Креес.

Гарри. Вскружил Маргарет голову и ушел, оставив за собой переполох эмоций, который не мог улечься, пока он не вернется. Два года назад, на Марсе, Джо отставал от него на какие-то часы. Но когда Джо прибыл на Марс, чтобы вернуть Гарри на Землю для выяснения отношений, Гарри уже улетел.

Раздраженный отсрочкой, но одержимый своей целью, Джо полетел за ним.

На Тюбане он потерял след, потому что удар мотыги пьяного аборигена отправил Смита на три месяца в госпиталь. Затем месяцы судорожных поисков, неудач, разочарований, и наконец на поверхность всплыло название далекой планеты — Балленкарч. Затем месяцы, ушедшие на путь через Галактику, и теперь Балленкарч лежал по курсу и где-то на нем был Гарри Креес…

И Джо неожиданно решил:

«Черт с ним, с Гарри!»

Потому что Маргарет не владела более его воображением.