— Вы хотите сказать, что они потеряны?

— Если они потеряны, — проворчал Бальдер, — то в этом виноват сам «рекорд». Они, вероятно, принимают меня за «лягушку»…

— Бальдер, я обещал вам дать возможность продвинуться, — перебил его сыщик. — Так вот теперь представляется такой случай. У нас осталась последняя ниточка. Это Хагн. Но он не хочет ничего говорить и все отрицает. Хагн сидит в отдельной камере. Переоденьтесь, загримируйтесь немного, и я вас запру с ним вдвоем. Если вы боитесь, возьмите с собой револьвер. Я устрою так, чтобы вас не обыскивали. Скажите ему, что вас посадили за убийство в Дунде, постарайтесь заслужить его доверие, выведайте у него, что возможно, и, ручаюсь, через неделю вы получите нашивку.

— Вот это я понимаю, это шанс! — обрадовался Бальдер. — Большое спасибо, господин инспектор!..

В три четверти третьего ночи Эльк встретился с Диком в радиоцентре адмиралтейства. Они устроились рядом с оператором, и тот стал настраивать приемник.

— Вашингтон, — сказал он. — Через минуту вы услышите Чикаго. В это время они становятся разговорчивыми.

Когда стрелка приблизилась к трем, оператор поменял волну. Ровно в одну минуту четвертого он объявил:

— Вот вам ваш «первый».

Они стали слушать.

«Всем „лягушкам“! Мильс мертв! Номер седьмой покончил с ним. Номер седьмой получает премию в сто фунтов…»

Голос был ясный и… это был, несомненно, женский голос.

«Пусть двадцать третий устроит так, чтобы получать инструкции от номера седьмого на обычном месте…»

Сердце Дика забилось учащенно. Он узнал говорившую. Не могло быть сомнений — это был голос Эллы Беннет. Ему вдруг стало не по себе.

Через несколько минут прибыл морской офицер и сообщил, указывая на карту:

— Радиостанция находится в Лондоне. Точнее в его восточной части, приблизительно в районе этой линии.

Дик, взглянув на карту, воскликнул:

— Дом Каверлей!

Его потянуло на воздух. Он должен был обдумать случившееся…

Они уже почти достигли Скотленд-Ярда, когда Эльк сказал:

— Господин полковник, этот голос как будто нам очень хорошо знаком.

Дик не ответил.

— Очень похож. Я ее слышал на сцене несколько лет назад, — продолжал инспектор, как бы беседуя сам с собой. — Я кое-что заметил, господин полковник. Радио похоже на увеличительное стекло. Оно увеличивает все недостатки. Еще раньше было заметно, что она немного шепелявит: звук «с» у нее хромает. А радио это только подтвердило. Вы обратили внимание?

Дик только молча кивнул.

— В некоторых вещах я, как бы сказать… непогрешим, — продолжал Эльк. — Что касается денег, здесь я действительно профан. Например, не знаю, когда родился Вильгельм-завоеватель. Но что касается голосов или носов — непогрешим!

Они подошли к Скотленд-Ярду, когда Дик с отчаянием произнес:

— Конечно, это был ее голос! Но я не знал, что она была актрисой. Может быть, и ее отец актер?

— Насколько мне известно, у нее отца нет, — нерешительно проговорил сыщик.

Гордон остановился и удивленно спросил:

— Вы что, с ума сошли? У Эллы Беннет нет отца?

— Но кто же говорит про Эллу Беннет? — в свою очередь удивился Эльк. — Я говорю о Лоле Бассано.

— И вы уверены, что говорила Лола Бассано?! — воскликнул Дик.

— Конечно, это была Лола! Хотя, возможно, она довольно успешно имитировала голос мисс Беннет.