|
Дребезжа и лязгая, подкатила железная бочка на колесах, вроде тех, в которых раньше развозили квас, и к ней тут же выстроилась очередь. Кирилл замешкался, и оказался в самом ее конце. Уставился в затылок лысому дядьке в вылинявшей рубашке защитного цвета. — Ты новый? — спросил дядька, обернувшись. — Меня Сашей зовут… И он протянул мозолистую корявую ладонь. — Откуда тебя взяли? — продолжил интересоваться новый знакомый. — С Печер? Ничего себе… — А тебя? — спросил Кирилл. — Так я тут рядом и жил, — Саша дернул головой, — в пятом доме по Васюнина. Поехал на работу, в троллейбус сел, но и остановки не проехал. Проснулся, а тут заросли, звери дикие рыщут, но не мне тебе рассказывать… — Он махнул рукой. — Первые дни вообще хреново было, едва собакам не попался, так что когда эти пришли, с автоматами, мы сами к ним кинулись… И вот, сюда угодили, в коммуну… Всё лучше, чем псов собой кормить, но как-то не так все равно. Очередь двигалась быстро, и Кирилл уже видел, что каждому добравшемуся до бочки полагаются ложка, кружка воды и банка тушенки — с остатками краски, покрытая ржавчиной и грязью. Выдавала все это толстая женщина лет сорока, наряженная в халат, некогда бывший белым, а теперь серый. А рядом с ней торчал неизбежный боец в камуфляже. — Это что, завтрак? — спросил бывший журналист, думая, почему он до сих пор не голоден. Если и вправду пролежал в непонятном анабиозе много лет, должен быть истощен до предела… тело-то своего требует, и даже медведь в берлоге худеет, и это за какие-то месяцы! И почему беззащитных людей не трогали звери? Те же собаки, например? — Он самый, не боись. — Саша вздохнул. — В самую жару еще воды дадут, а потом ужин будет, и всё. Подошла очередь, и они, получив свою порцию, устроились прямо на земле. Тушенка оказалась вполне съедобной, хоть и с каким-то странным привкусом, но Кирилл жевал без охоты, через силу. — Ты жир не будешь доедать? — поинтересовался Саша, вылизавший свою банку до блеска. — Давай, я… Значит, ложку и кружку сдаешь обратно, а мусорная яма вон там выкопана. Едва успел Кирилл сходить до нее, как напомнил о себе бригадир. — Три минуты, и заканчиваем! — рявкнул он. — Затем все на построение! Строились по росту, и Кирилл оказался где-то посредине — между совсем молодым парнем, на щеках которого багровели прыщи, и сонным здоровяком лет тридцати, тупо и монотонно моргавшим. Саленко прошел вдоль ряда, пересчитывая людей, затем остановился и обвел их хмурым взглядом. — В общем, так, — заявил он. — Настало время потрудиться на благо коммуны… Двигайте за мной! — Эх, первая бригада обслуживания уже закончила, а мы только начинаем, — прошептал прыщавый, косясь в ту сторону, где двое мужиков впрягались в привязанные к бочке постромки. Их повели прочь от площади, в ту сторону, откуда Кирилл сегодня пришел, но не через квартал, а по улице. Справа открылся овраг, заросший огромными старыми деревьями, и донеслось многоголосое птичье щебетание. За годы, пока человек фактически отсутствовал в Нижнем, всякие живые твари размножились неимоверно, и поселились там, где давно не осмеливались появляться… Неужели то же самое творится по всему миру, от Новой Земли до Антарктиды? От этой мысли Кирилла пробрало холодком, но как следует задуматься не дал бригадир. — За работу! — завопил он. — Инструменты на том же месте, где и вчера! Новенький, ты где? Перед ними высилась груда руин, некогда бывшая кирпичной высоткой. Было видно, что ее понемногу разгребали. У фрагмента сохранившейся стены стояли ржавые ломы и лопаты, рядком выстроились садовые тачки, неожиданно ставшие главным средством транспортировки грузов. |
