|
— Фу-у-ух, хорошо, — сказал Саша, вытирая со лба пот. — Да уж, бывало и хуже, — признал пожилой, откликавшийся на Аркадия Петровича и некогда бывший директором школы. — А скажите, Кирилл, как вы эту неделю выживали, в одиночку или в компании еще с кем-то? — Я очнулся только сегодня, рано утром. Саша выпучил глаза, а Аркадий Петрович покачал головой. — Невозможно, — проговорил он. — Хотя то, что произошло с нами, со всем миром — невозможно. — Вы мне не верите? — спросил Кирилл. — Я о таких случаях больше не слышал, — дипломатично отозвался бывший директор. — Возможно, вы зачем-то сочиняете, а возможно, что и нет… При каких обстоятельствах это случилось? — Там был свет, очень яркий… — Вспомнить первые мгновения после пробуждения оказалось сложно, потому что Кирилл неожиданно осознал: до них было что-то еще, какие-то смутные образы лежали между тем мгновением, когда он сидел за рулем, направляясь в Кстово, и тем, когда он очнулся за ним же, но уже в стоящей машине. — Золотой, словно живой… Это на Казанском шоссе, я тогда ничего не соображал, даже говорить не мог, попытался выйти, и… — Так, хватит отдыхать! — разнесся мерзкий голос бригадира. — За работу! — Он-то чего старается? — неприязненно буркнул Кирилл. — Как чего? — Саша, слушавший с открытым ртом, хитро заулыбался. — У него и кормежка получше, и женщина наверняка есть, там же особая бригада, из молодых и красивых, для этого самого… Но разговор пришлось закончить, поскольку Ахмед грозно зыркнул в их сторону. Лом показался еще тяжелее, чем утром. Кирилл снова быстро вспотел, рубашка, некогда белая, купленная в дорогом магазине, стала напоминать тряпку, которой мыли пол в дизентерийном бараке. Мозоли на ладонях сорвал, и по пальцам потекла кровь, а в мышцах спины и рук появилась дергающая боль. От усталости в голове начало путаться, а в пустом брюхе горестно заныло. Команда «Прекратить работу!» прозвучала в тот момент, когда он думал, что все, больше не выдержит. — О, мой бог… — прошептал Кирилл, распрямляясь и чувствуя, как ноет поясница. В той, прежней жизни, ему давно не доводилось столько пахать при помощи мускулов. Работников выстроили, пересчитали и повели обратно к «казарме», расположенной в бывшем помещении банка. На ужин каждый получил аж по две кружки воды, по куску мяса и по несколько упаковок сухой лапши, которую пришлось жрать прямо так, словно чипсы. — А что, помыться никак нельзя? — спросил Кирилл у Саши, неторопливо хрустевшего своей порцией. — Душ обещали, — ответил тот. — Но пока не наладили, зато собачатина нынче удалась… — Что? — Желудок Кирилла протестующе сжался. — Собачье мясо, — невозмутимо разъяснил Саша. — Псов в городе полно, охотиться на них легче всего, а как еще такую прорву накормить? Что из жрачки не испортилось, то крысы поели… Видел, сколько их по развалинам шастает? Ну да, за столько лет даже консервы придут в негодность, кроме той же тушенки. Хорошо хоть есть вода. Интересно, откуда ее возят? Не с Волги же? — В частном секторе, за Советской, колонки есть работающие, — ответил на невысказанный вопрос Аркадий Петрович. — Я в первые дни работал в бригаде водовозов, это потом меня сюда перевели… Солнце заходило, жара потихоньку спадала, усталые и грязные работники сидели и лежали на траве рядом с «казармой», и охранники не спешили загонять их внутрь. Бригадир отсутствовал, десятники без него вели себя как нормальные люди, и можно было расслабиться. Неподалеку от Кирилла несколько мужиков уселись в кружок и достали пластиковые карты, еще двое притащили подгнившую шахматную доску, и вокруг образовалось кольцо из болельщиков. |
