– Готово! – воскликнул Вадим, протягивая мне открытый пакет с “ароматным, калорийным и очень вкусным кормом для вашей собаки”.

– Вот и славно, – кивнул я. – Делли, ты не могла бы, м‑м… как бы это поточнее выразиться, силой мысли извлечь из упаковки корм и разбросать его дорожкой от ворот до черной повозки?

– Легко! – самодовольно улыбнулась вдохновенная кудесница, и “обжаренные до хруста” подушечки выпорхнули из упаковки и стремительно полетели в указанном направлении.

– Великолепно! – заверил я нашу очаровательную нанимательницу, удовлетворенно наблюдая, как носившаяся без дела стая остановилась, насторожилась, озабоченно втянула десятками чутких носов обещанный фирмой‑изготовителем аромат и начала безостановочное движение в сторону ворот. – А теперь, – я по‑мефистофельски скривил губы, – высыпь, пожалуйста, все содержимое второго пакета, ну, скажем, на во‑он тот ящик. А последнюю жменю, – моя ладонь зачерпнула кучку коричневых кусочков, – кинь в калитку. Чтоб уж наверняка.

Еще мгновение – и второе мое поручение было выполнено с не меньшим блеском, чем первое. Легкий кормовой град застучал по дверям местного КПП в то же самое время, когда остальные без малого четыре килограмма, словно манна небесная, плюхнулись на крышку очередного ящика, перетаскиваемого пелеринистыми носильщиками.

…Кто видел пролет команды рокеров на свирепо ревущих “харлеях” по ночной трассе, тот может представить себе пусть и слабое, но все же подобие произошедшего в следующую минуту. Окованная железными полосами дверь караульного помещения распахнулась и, изрыгая утробный вой тремя клыкастыми пастями, из него вырвался Кербер, одним движением глотая высыпанный на дороге корм. Однако жестокий закон конкуренции, как ни крути, как ни выходи из себя, – высшее право в царстве хищников. Высшее и непреложное, даже если три оскаленные пасти, истекающие обильной слюной в предвкушении долгожданного лакомства, имеют единый желудок. Кербер, пружиня мощными лапами, несся вперед, немилосердно хлеща себя по бокам злобно шипящим хвостом, с каждым шагом приближаясь к замершей в ужасе шеренге стражников, ощетинившихся остриями пик.

С другой стороны к “Святой Земле” с оглушительным разноголосым лаем неслось в полном составе все собачье население базара, в единой надежде выхватить заветный кусочек из‑под носа у чудовища. Но тут левая голова монстра, дернувшись в стремительном броске, подхватила с земли очередную порцию сухого пайка, причем как раз в тот момент, когда центральная голова пыталась сделать тот же нехитрый маневр. “Щелк!” Клыки Кербера, как верно подметил землеторговец, длиной с мужскую ладонь, немилосердно впились в ухо одной из его собственных голов. Та яростно взвизгнула и, должно быть, горя желанием отметить обидчице, немилосердно вцепилась в ближайшую ногу. Озадаченный хвост, вероятно, содержащий в маленькой змеиной головке все имеющиеся в наличии мозги страхоидолища, остервенело шипя, бросился жалить обе передравшиеся головы, надеясь восстановить нарушенный порядок движения. При этом визжащее, урчащее и ревущее от боли и ярости чудовище продолжало двигаться вперед, правда, теперь более вращаясь волчком, но все еще не теряя надежды добраться до лакомого приза. Раздалось сдавленное шипение, и тотчас же затихло. Третья морда, до сих пор не принимавшая участия в сваре, должно быть, также чувствуя боль от змеиных укусов, изловчилась вцепиться в шею аспида и намертво сжать челюсти. Наверное, этот ловкий захват также доставлял существу весьма малоприятные ощущения, поскольку, не разжимая клыков, оно взвизгнуло всеми тремя головами одновременно и, по инерции продолжая поступательное вращение, ломая выставленные пики, врезалось в цепь стражников, точно футбольный мяч в фалангу оловянных солдатиков.

Псы покрупнее мчались к Керберу, горя желанием поучаствовать в славной потасовке.