– Я могла бы помочь Джону забыть прошлое, – осторожно начала она, – но это нереально без любви – его любви ко мне. Вместо этого – между нами стена. Мы улыбаемся друг другу, обсуждаем повседневные дела, но ощущаем невидимый барьер, как только пытаемся сблизиться...

Внезапно ее ресницы потемнели от слез, лицо исказилось от боли. Тина опустила голову, и ее пепельные распущенные волосы скользнули вниз, скрывая ее смущение.

Дасье взял ее за руки, крепко сжал их и произнес:

– Этот брак, который приносит столько печали и так мало радости, не для вас, chérie. Любовь без взаимности несет в себе семена будущей беды, и когда они прорастут, именно вам придется пожинать горькие плоды...

– О нет! – Тина сжалась в комок, словно от физической боли, потому что в словах Дасье было слишком много горькой правды. Последние пару недель Тина жила надеждой и отчаянно пыталась что-то изменить, а теперь, когда мудрый француз озвучил ее тайные мысли, она почувствовала себя мотыльком, стремящимся сгореть в огне свечи.

Дасье взял ее за подбородок, и она вынуждена была взглянуть в янтарные глаза – прямо в расширенные темные зрачки. Потом его руки скользнули по плечам Тины, и он вдруг оказался так близко, что она почувствовала тепло, исходившее от загорелой мужской кожи. Тина словно окаменела – так отвыкла она от человеческой нежности.

– В моем прошлом нет призраков, Тина, – хрипло промолвил он. – Мое сердце отдано вам – только вам.

Что он говорит? Что он делает? Тина не осознавала, что Дасье укладывает ее на песок, что его широкие загорелые плечи закрывают солнце и что на несколько долгих секунд они застывают, словно любовники.

– Нет! – Ее руки уперлись ему в плечи. – Не надо, Дасье! – Тина вырвалась, схватила свою сумку и бросилась к лестнице, ведущей к дому. Она уже торопливо преодолела первые ступеньки, когда, завязывая на ходу растрепанные волосы в хвост, наткнулась на мужа.

– Джон! – Ужаснувшаяся Тина мгновенно осознала, что отсюда он вполне мог видеть широкую спину Дасье, наклонившегося над ней. И это выглядело как любовная сцена!

– Ты не собираешься пригласить своего приятеля пообедать? – сухо осведомился Джон, глаза которого были холодны как голубые камешки на скалах. – Не стесняйся, наше гостеприимство можно распространить и на столовую.

Тина, слишком испуганная чтобы говорить, услышала шаги Дасье, поднимающегося вслед за ней.

– Не истолкуйте превратно то, что вы сейчас видели, Трекарел, – поспешил заметить он. – Мы беседовали, и ничего больше.

– Судя по всему, это была очень увлекательная беседа. – Джон никогда еще не казался таким агрессивным, как сейчас. Когда он с брезгливым презрением посмотрел на Тину, та съежилась и инстинктивно шагнула к Дасье, тем самым спровоцировав новый приступ злости у Джона.

– Если вы никак не можете обойтись без того, чтобы утолять свои тайные желания, вам лучше делать это вдали от моих слуг и меня самого. Или ваши отношения достигли той стадии, когда вы уже не способны себя контролировать?

– Джон, как ты можешь так говорить? – воскликнула Тина, оскорбленная до глубины души. – Меня нельзя так обвинять – для этого нет никаких оснований!

– Моя дорогая, – сверкая глазами, Джон подался вперед, – ты даже со своим мужем никогда не принимала столь откровенной позы... боже мой, вот она, оборотная сторона добродетели!

Его слова стегали ее как кнут, и, чтобы как-то заглушить боль, Тина инстинктивно нанесла ответный удар.

– Ты никогда не искал любви, у тебя нет сердца – поэтому не суди меня по своим меркам!

Джон с горечью посмотрел ей в глаза. Кровь отхлынула с его искаженного лица, потом он повернулся и начал подниматься по ступенькам, спотыкаясь, будто левая нога тянула его вниз.