— С пирожными, — сухо ответила ее благодетельница.

Еще несколько мгновений после того, как дверь за миссис Хэйвуд закрылась, в комнате висело молчание. Уэнди сделала несколько шагов по направлению к Полу и Робин, затем остановилась, словно приросла к полу. По ее лицу ничего нельзя было прочесть. Не так уж она безразлична, как пытается это показать, подумала Робин, заметив крепко сжатые кулачки на вытянутых вдоль тела руках.

На этот раз Робин взяла инициативу на себя, со страдальческой гримасой расстегнув ворот белого хлопчатобумажного платья.

— Не знаю, как остальным, а мне жарко! Мы можем открыть здесь окно?

Уэнди пожала плечами.

— Наверное. Здесь нет ни одного кондиционера.

— Вряд ли фонд может себе их позволить. — Пол поднялся и, подойдя к ближайшему окну, открыл обе створки, впустив в комнату поток чуть более свежего воздуха. — Все равно славное местечко.

— Ничего, — без особого энтузиазма согласилась Уэнди. — Здесь много всяких правил.

— При таком количестве живущих здесь детей, думаю, без них не обойтись, — беззаботно сказала Робин. — В любом случае, ты здесь долго не пробудешь. Ты вернешься с нами в Штаты.

Маленькие кулачки были по-прежнему напряженно сжаты.

— Да?

— А тебе хотелось бы отправиться куда-нибудь еще? — Пол и выглядел, и говорил непринужденно. — Ты член семьи, а родственники должны держаться друг друга.

Несколько мгновений девочка переваривала сказанное, очевидно, не до конца убежденная.

— Папа так не думал, — наконец заключила она. — Он говорил, что я обуза.

Как можно так обращаться с ребенком! — возмутилась Робин. Может, и не принято плохо думать о мертвых, но, судя по тому, что она успела услышать, этот Артур был напрочь лишен положительных качеств.

— Для нас ты не обуза, — сказала она прежде, чем успел ответить Пол. — Мы ждем, не дождемся, когда сможем увезти тебя домой. — Ее голос был полон энтузиазма. — Тебе понравится наш дом, Уэнди. Там огромный парк и пруд с утками. А еще фруктовый сад. Поначалу будет холоднее, чем здесь, но потом наступит весна, и погода улучшится. — Говоря это, Робин скрестила пальцы. — У тебя будет своя комната, много игрушек, и…

— Я уже слишком взрослая для игрушек, — пренебрежительно оборвала ее Уэнди.

— Ну, тогда много всего другого, — сказала Робин, не желая сдаваться. — А неподалеку есть очень хорошая школа. Ты…

— Чарли говорит, что меня отдадут в интернат. — Если до сего момента и можно было назвать Уэнди заинтересованной, то теперь она снова замкнулась. — Он сказал, что всех американских детей отдают в интернаты.

— А сколько лет этому твоему Чарли?

Уэнди опять пожала плечами.

— Не знаю. Наверное, около двенадцати.

Пол подавил смешок, превратив его в покашливание.

— Маловат для своего возраста, насколько я понимаю?

— Нет, он большой и толстый. — На этот раз в голосе девочки отчетливо слышалось раздражение. — Я ведь уже говорила вам!

— Я думал, ты в переносном смысле. — Пол покачал головой, заметив, как нахмурились тонкие брови, и опередил вопрос, готовый уже прозвучать. — Как бы то ни было, он ошибается. Не все американские дети учатся в интернатах. Я, например, не учился. И Робин тоже. И ты не будешь. Даю слово.

Которое ты не вправе давать, принимая во внимание обстоятельства, подумала Робин, мысленно обращаясь к Полу.