Мосье Горон умолк. Доктор Дермот Кинрос выпустил колечко дыма и проследил его полет в ленивом теплом воздухе.

– Ну и что это за сокровище? – спросил он.

– Табакерка, – ответил мосье Горон. – Табакерка, как говорят, принадлежавшая самому императору Наполеону.

Префект полиции слегка замялся.

– Когда мосье Вейль впоследствии назвал мне цену этого предмета, – продолжал он, – я просто ушам своим не поверил. Господи боже! Надо же! Швырять такие деньги на свои прихоти. Ну, конечно, историческая ценность… – тут он выдержал лукавую паузу. – Кстати! Ведь император Наполеон в самом деле нюхал табак?

Дермот улыбнулся.

– Друг мой, – сказал он. – Вы хоть раз в жизни видели, как играют Наполеона в английском театре? Любой исполнитель считает своим долгом через каждые пять слов непременно вытаскивать табакерку и носиться с нею по сцене. И в достоверных мемуарах тоже вечно рассказывается о том, как император просыпает на себя табак.

Мосье Горон затуманился.

– Итак, – заключил он, – нет никаких оснований подозревать, что табакерка не принадлежала императору. Но, помимо всего прочего, – он отхлебнул кофе и округлил глаза, – табакерка сделана – представляете себе? – из прозрачного розового агата, оправлена в золото и усеяна мелкими бриллиантами. Форма у нее любопытная, вы увидите. К ней приложен паспорт, подтверждающий ее подлинность.

Сэр Морис пришел в восторг. Кажется, он вообще питал особое пристрастие ко всему, что связано с Наполеоном. Он согласился купить табакерку и попросил разрешения оставить ее у себя на ночь, а утром послать чек. Увы, табакерка пока не оплачена, мосье Вейль буквально вне себя, и, ей-богу, я его не осуждаю.

В тот самый вечер, как я уже вам сказал, мадам Нил отправилась в театр с семейством Лоузов. Они смотрели английскую пьесу под названием «Профессия миссис Уоррен». Вернулись они часов в одиннадцать и разошлись по домам. Молодой мосье Горацио провожает ее до двери и прощается с ней. Между прочим, следователь потом его спрашивает: «Мосье, вы поцеловали ее на прощанье?» А тот весь ощетинился и отвечает: «Простите, но это не ваше дело». Следователю показалось подозрительно, уж не поссорились ли они. Но подозрение это не подтвердилось.

Мосье Горон снова замялся.

– Лоузы возвращаются домой. Сэр Морис тотчас сбегает вниз по лестнице, чтоб поскорей похвастаться своим сокровищем в зеленой с золотом шкатулке. Ни у кого, кроме мисс Дженис (она говорит, что это прелесть), приобретение не вызывает ни малейшего энтузиазма. Леди Лоуз замечает, что грех так швыряться деньгами. Сэр Морис Лоуз, вспылив, резко заявляет, что с него довольно, и уходит к себе в кабинет. Остальные идут спать. Но двое, заметьте это себе, не могут уснуть.

Мосье Горон наклонился вперед и постучал по столу. Он так увлекся собственным рассказом, что кофе у него совсем остыл.

– Мосье Горацио, этот самый Тоби, сознается, что в час ночи он встал с постели и позвонил мадам Нил… «Ага, – говорит ему следователь, – вас, значит, пожирала страсть?» Но тут мосье Горацио, изменившись в лице, отвечает, что ничего подобного.