Увидев Томека, боцман громко выразил свое неудовольствие:

– В этом чертовском краю насекомые еще при жизни поедом едят человека. А ты, браток, вместо того, чтобы прятаться в кустах, приготовил бы лучше защитные сетки, потому что шкура у меня свербит при одной мысли о безветренной погоде!

Томек сочувственно взглянул на друга. Его опухшее лицо и шея были покрыты кровавыми струпьями. Правда, гнус – бедствие сибирской тайги, крепко досаждал всем охотникам, но моряк страдал больше других. Особенно в безветренные, погожие дни, перед дождем или во время сумерек, огромные тучи насекомых появлялись в тайге, нападая на людей и животных. Этих кровососущих, жадных насекомых было полно повсюду. Они толстым слоем покрывали воду в ведре, плавали в супе, в горшке и на тарелке, цеплялись за одежду, лезли в глаза, уши, носы, проникали под рубашки, а их укусы оставляли на человеческом теле зудящие ранки. Через некоторое время организм человека несколько привыкал к укусам и раны исчезали, но несчастный боцман, в противоположность своим друзьям, все еще никак не мог приспособиться к гнусу.

Томек подошел к моряку.

– Я сейчас принесу сетки, хотя бегать по лесу с закрытой головой очень неудобно, – сказал он. – Кроме того, я насобираю смолистых щепок, чтобы мы могли хоть дымом отгонять гнус. Если говорить правду, то удивительно, что именно вас так полюбили эти зловредные насекомые. Мы уже попривыкли, и почти не чувствуем их укусов.

– Ах, это чертовское племя, как видно, очень разборчиво, – ответил боцман, красноречиво посмотрев своими опухшими глазами на Павлова – сыщика, которого им подсунул хабаровский исправник в качестве «опекуна», – и добавил: – Мне говорил один ученый, что гнус не нападает ни на тяжело больного, ни на отъявленного подлеца. И в том и в другом случае насекомые прекрасно чувствуют кандидатов на тот свет, а, как известно, трупы гнус не кусает.

Томек с трудом подавил смех, поняв этот намек на Павлова, совершенно безразличного к гнусу.

Три сына Нучи, как все нанайцы, тонко чувствующие юмор, громко рассмеялись.

– Твоя хорошо говорит, зверь сразу узнает плохого человека, – сказал один из них.

– Вас тоже гнус не трогает, – сказал Томек, давая боцману знак, чтобы тот зря не дразнил шпика.

– Гнус умный, он знает, что нанаец сын тайги. Они знакомых не трогают, – ответил нанаец, весело подмигивая.

– Вместо того, чтобы шутить шутки, лучше давайте готовиться к охоте, – приказал Смуга. – Вот‑вот Нучи вернется! Проверьте веревки, займитесь собаками. Господин Павлов не любит гоняться за тиграми, поэтому он, пожалуй, как всегда, останется в лагере на страже?

– Вы начальство – вам виднее! Хорошо, я буду стеречь лагерь, – охотно согласился Павлов.

– А при случае пошарю во вьюках, – вполголоса буркнул боцман Томеку.

– Заткните ваш фонтан, уважаемый Броль, – шепнул Томек. – Вы обязательно хотите обратить на себя его внимание?

Господин Броль, то есть боцман Новицкий, тихонько выругался, но оставил сыщика в покое, тем более, что Вильмовский позвал всех завтракать.

II

Сибирская охота

Нучи вернулся еще до конца завтрака. Он сообщил, что логово тигрицы с двумя тигрятами находится на расстоянии около трех верст от лагеря. Охотники тут же составили план охоты. Боцман и Удаджалак постараются выстрелами отогнать тигрицу от тигрят, а Нучи, три его сына, Томек, Вильмовский и Смуга должны окружить логово.

Павлов, как это было решено раньше, оставался сторожить лагерь,

Вскоре охотники направились в тайгу. Впереди шел Нучи, за ним – его сыновья с тремя собаками на поводках, а чуть дальше, по их следам, шли остальные охотники с четырьмя гончими.