— Вернемся к тому ужину в ночь на 1 января 1725 года, — резко сказал граф.

XXIV. Протокол

— Когда все желания были загаданы, — продолжал граф А, — принц Конти, выбранный председателем собрания, велел написать протокол заседания в двенадцати экземплярах на белом атласе. Каждый собеседник должен был хранить свой экземпляр в продолжение целого года. Вот один из двенадцати экземпляров.

Граф А вынул из кармана жилета кусок шелковой материи, которую положил на стол. На материи в рамке из гербов крупными буквами было написано кистью:

«Протокол благородного заседания,

проходившего в первый час первого дня 1725 года в таверне «Царь Соломон», в комнате № 7.

В минуту, когда пробило полночь и мы переходили из одного года в другой, любезные собеседники обменялись взаимными пожеланиями.

Формальное обязательство было принято любезным собранием для исполнения этих пожеланий во избежание наказаний, означенных против каждого желания.

Список пожеланий:

Принцу Конти: найти лучшего повара во всей Франции, или никто из нас не будет у него ужинать.

Герцогу Ришелье: посольство в Вене или пойти в монахи на целый год.

Герцогу Фиц-Джемсу: быть обманутым шесть раз или быть верным шесть месяцев.

Виконту де Таванну: располагать нами в продолжение двадцати четырех часов или быть в нашем распоряжении двадцать четыре часа.

Графу де Конфлану: любовь г-жи де При или ненависть госпожи де Буффлер.

Маркизу де Креки: дать три удара шпагой или получить три удара шпагой.

Графу де Коаньи: счастье в игре или несчастье в любви.

Герцогу де Лозену: не быть янсенистом или съесть змею.

Графу де Рие: обладать Авесной, Жевр и Сабран или праздновать Флажеланов.

Шевалье де Морлиеру: просидеть шесть месяцев в тюрьме или получить наследство.

Графу де Шароле: отбить за неделю любовницу первого дворянина или буржуа, которого он встретит сегодня утром после полудня, или носить четыре дня желтый костюм.

Барону де Монжуа: через месяц стать любовником первой девушки, замужней женщины или вдовы, которую он встретит, выходя из этого трактира, даже если эта девушка, замужняя женщина или вдова будет старой, безобразной и дряхлой, или носить четыре дня парик из кабаньей шкуры».

— Я не буду рассказывать об окончании этого ужина, — сказал граф А, — все дождались рассвета, чтобы выйти из-за стола, и договорились не расставаться до полудня из-за двух последних пожеланий барону и графу.

— Так все и было!

— Барону выпало идти первым, шестеро дворян должны были встать напротив трактира на другой стороне улицы, трое — поместиться справа от двери, еще трое — слева. Де Монжуа был волен пойти направо или налево, куда захочет, в сопровождении всех своих товарищей, которые будут следовать за ним по обеим сторонам улицы, пока не встретят первую особу женского пола. Не встретив ни души, барон дошел до площади Лувра, там в раздумьях постоял минуту напротив дворца. Наконец он повернул налево, к монастырю Сен-Жермен. В ту минуту, когда он проходил мимо паперти, он увидел женщину, закутанную в мантилью так, что ее лица видно не было. Барон вздрогнул: приключение началось, и надо было его продолжать. Женщина, увидев перед собой двенадцать человек, остановившихся и смотревших на нее, в ужасе отпрянула назад…

— Этим движением она отбросила свою мантилью, — подсказал Морлиер, — и мы увидели самое восхитительное личико, какое только можно вообразить. Барон подошел к ней и успокоил.

— Слуга, проинструктированный заранее, — продолжал граф А, — должен был следить за этой женщиной и узнать необходимые сведения.