Мадам Крессвелл оставила по завещанию десять фунтов плакальщику при одном условии, что он скажет о ней «только хорошее». Плакальщик столкнулся с определенными трудностями, но в конце концов объявил:

«Она удачно родилась и удачно умерла, ибо появилась на свет с именем Крессвелл, местом ее жительства был Клеркенвелл, а местом кончины – Брайдвелл».

Женщин, за преступления попавших в тюрьму, считали проститутками, даже если они ими не были. Генри Мишн сообщает в своих «Наблюдениях»:

«Женщины или ведьмы, приговоренные к смерти, никогда не упускают возможности заявить, что ждут ребенка (будучи в подобающем возрасте), ради отсрочки экзекуции до разрешения. После этого матроны проводят осмотр, и, если не обнаружат беременности, их наверняка казнят в следующий отведенный для экзекуции день. Но весьма часто несчастные преступницы правдиво объявляют, что ждут ребенка. И хотя в тюрьму добродетельных дев никогда не бросают, об этом заботятся шайки бездельников. Они, несомненно, в самый момент прибытия спешат уведомить еще не зачавших, что надо немедленно приниматься за дело, чтобы в случае несчастливого приговора можно было бы потянуть время и, возможно, спасти жизнь. Кто не последует столь мудрому совету?»

В первую очередь принизить физическую красоту женщин стремились пуритане, жаждавшие покончить со сладострастием, отличавшим двор их заклятого врага Карла I.

Уже больше века красота в своей наготе не считалась похотливой. В Европе художники писали женщин самого высокого ранга, слегка прикрыв наготу кружевами и драгоценностями, которые лишь подчеркивали прелесть тела.

Еще важнее то, что они изображали собственных жен и любовниц обнаженными в знак величайшей гордости и восхищения своими возлюбленными.

Пожилой Рубенс написал свою юную жену в не подобающей случаю меховой шубке. Рембрандт писал свою Саскию полностью обнаженной. Тициан изобразил свою жену в виде Венеры. Король Франции просил своих любовниц позировать обнаженными, чтобы иметь возможность любоваться их красотой.

Пуритане решили покончить с этим типом любви. Женщину следовало поставить на место. Это означало, что ее тело надо скрыть, деятельность ограничить.

Знаменитый проповедник Уильям Уотли, викарий Бэнбери, написал трактат о браке, в котором сказал о своей жене:

«Во-первых, она должна признать свою низость. Во-вторых, должна вести себя как подобает нижестоящей».

Позже в том же веке одна женщина писала:

«В сельском обществе колесо поистине совершило полный оборот; мужчины выставили неизбежный довод – яблоко Евы. Деревенский мужчина питает к женщинам в лучшем случае крайнее презрение».

Здесь они были заодно с русскими. Автор «Домостроя», брачного руководства в России того времени, считает семейную жизнь очень простой, если при необходимости применять силу.

«Буде жена откажется подчиняться… советую отхлестать ее кнутом… хорошо выбирай, куда бить, тогда кнут болезнен и полезен, устрашающ и благотворен. А если непослушание переходит границы, сорви с нее одежду, свяжи руки, задай хорошую порку, как следует и старательно, облегчив гнев».

В защиту пуритан надо заметить, что они не пытались совершить невозможное, возродив убеждение первых христиан в бесконечной порочности женщины и почти греховности брака. Они лишь ограничивали роль женщины в жизни домашним хозяйством и материнством.

Молодым людям советовали оценивать полезные качества женщин, на которых они собирались жениться, – послушание, крепкое здоровье, умение хозяйничать, социальное положение. Отвечавшая таким требованиям женщина могла стать хорошей женой и не доставлять хлопот.