Я пошла в библиотеку и, присев у окна, стала читать свой очерк для лондонской «Санди Таймз», надеясь успокоиться.

Потом машинально взяла карандаш и стала править свою рукопись. Это было нечто вроде точной доводки, необходимой в моей журналистской работе. Я была в такой ярости, что содержание адреналина в моей крови, наверное, подскочило выше всякой нормы, но это же придало мне силы и дало мне возможность отбросить в сторону все горести. По крайней мере, на время. Через два часа я кончила правку. Я откинулась на спинку кресла с облегчением, не говоря уж об удовлетворенности собой.

Когда, спустя несколько минут после этого, Белинда заглянула в дверь, я очень удивилась. Ее рабочий день должен был начаться не раньше, чем через час, и я, здороваясь, посмотрела на нее вопросительно.

— Я пришла пораньше, потому что подумала, что могу тебе понадобиться, — объяснила она, подходя ко мне и садясь в соседнее кресло. — Я привезла все газеты, но ты, вероятно, уже видела их.

Я кивнула.

— Джек привез три часа тому назад. Кстати, он все еще оккупирует кухню?

— Нет, он разбил лагерь у меня в конторе. Звонит по телефону, договаривается о похоронах и поминальной службе.

— Рада слышать это. У меня было ужасающее предчувствие, что он собирается порхать, как пушинка, — с ним это иногда случается, — что он улетит и оставит все на меня.

— Сейчас он говорит с пастором из Корнуэлла, — пояснила Белинда. — Договаривается о похоронах на пятницу.

— Насчет пятницы мы решили вчера вечером. А службу он хочет заказать на следующую неделю. Точнее, в среду.

Белинда вопросительно посмотрела на меня.

— А у нас хватит времени? Я имею в виду, оповестить всех?

— Конечно, Белинда. — Я покачала головой. — Время почтовых голубей и барабанов, разносящих вести по джунглям, давно миновало. Все это в прошлом. Нам потребуется всего лишь дать объявления на телевидение и в газеты. Или, вернее, позвонить в «Фонд Лока», и весь мир узнает об этом через двадцать минут.

Она любезно улыбнулась.

— Ты права. Я сказала глупость, да?

Пропустив мимо ушей это замечание, я быстро продолжила:

— Ты можешь сделать для меня одну вещь, Белинда, — отбивать все звонки из газет. Сейчас я, действительно, не в состоянии разговаривать с прессой. Мне нужно немного покоя и уединения. — Я посмотрела на часы. — Сегодня должна придти убираться Лайла, не так ли?

— Да. Но не раньше часу. На одиннадцать у нее назначен визит к зубному. Вчера она позвонила мне предупредить, что немного опоздает.

— Это не имеет значения.

— А что качается прессы, Вивьен, не волнуйся, это я беру на себя. Если они уж очень будут настаивать на разговоре с тобой, могу я попросить их позвонить завтра.

— Конечно. Нет, постой, у меня прекрасная идея! Если Джек все еще здесь, посылай прессу к нему. А если уехал на ферму Лорел Крик, дай им телефон фермы. Он может побеседовать с ними не хуже, чем я.

С этими словами я ушла.

5

В спальне было тихо и спокойно, солнечный свет проникал сквозь многочисленные окна.

Открыв французскую дверь, я вышла на широкий балкон, изумляясь тому, как ласково утро: я задавалась вопросом: не посылает ли природа нам этот дивное бабье лето в дар, в утешение перед тем, как мы попадаем во власть суровых зимних ненастий, свойственных этим краям? С декабря до самой весны эти холмы будут покрыты снегом, по ним будут гулять пронзительные, свирепые ветры, и бывает, что снег не тает до конца апреля.

Но зимой меня здесь не будет. Я буду во Франции, в своем доме в Провансе.