Что тут сказать? Право союзной республики свободно выйти из СССР провозглашалось во всех Конституциях СССР — Конституции 1924 года, «сталинской» Конституции 1936-го и «брежневской» 1977-го. Но, как видим, первая же попытка реализовать это конституционное право натолкнулась на отсутствие «законного порядка» выхода. Сидите и ждите, когда этот порядок будет установлен.

Правда, порядок появился довольно скоро: уже 3 апреля был принят Закон СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР». Однако прав был Ландсбергис, когда еще до его принятия, 24 марта, опираясь только на предварительную информацию, говорил мне: «Этот закон предусматривает такие условия, что никому и никогда по этому закону не выйти из Союза».

Забегая вперед, скажу: не только Литва — ни одна из республик, которые вскоре друг за другом будут заявлять о своей независимости, то есть о фактическом выходе из Союза, не будет с этим законом считаться.

Что делать со «смутьянами»?

22 марта московское начальство опять обсуждало ситуацию в Литве. На этот раз — на заседании Политбюро. Эпоха Политбюро заканчивалось: Горбачев стал президентом и, без сомнения, намеревался ограничивать «государственные» функции партии, тем паче, что только что, на том же III Съезде, была отменена шестая статья Конституции о руководящей роли КПСС. Однако он не желал делать это резко, демонстративно. Помимо всего прочего, у Горбачева в тот момент здесь были особые мотивы: через месяц предстоял пленум ЦК, на котором, как ожидалось, партийные «ястребы» собирались дать ему «последний и решительный» бой. В этих обстоятельствах поддержка соратников по партийному Олимпу, конечно, была для него важна.

Горбачев сказал, что ситуация в Литве не упростилась, «там наращивают нажим». Дело дошло до того, что военкоматам не дают горючего. Кое-кто предлагает ввести в республике прямое президентское правление, но он, Горбачев, против: давление — это старая политика, это только усилит суматоху.

− У меня такое ощущение, — сказал Горбачев, — что нужно выбрать момент, чтобы завязать большой диалог… Если там открыто призывают к уходу из СССР, мы не можем уклониться от такой дискуссии, которая была бы на виду у всех, и надо ставить перед ними вопрос: а как вся республика относится к нашим призывам?.. Кризис разрастается. Мы продолжаем и будем продолжать действовать политическими методами.

− Как бы не потерять время, — недовольно пробормотал Егор Лигачев, ставший к тому времени главным «партийным» оппонентом генсека. Про себя он, возможно, еще и подумал: «Болтун! Ты дождешься со своими диалогами и дискуссиями, что страна развалится».

Лигачев — секретарь ЦК, второй человек в партии. Его слова все еще имеют вес.

Рыжков (председатель союзного правительства) предложил создать в Литве «параллельную власть» — «помните, как правительство Куусинена в Карелии во время войны?..»

Воротников (на тот момент — председатель президиума российского парламента) поддержал и Горбачева (надо вести дискуссии, общаться, посылать туда интеллигенцию), и Лигачева:

− Чем дальше будет происходить то, что происходит, тем труднее нам будет перейти к крутым мерам.

Однако Горбачев стоял на своем:

− Если не переговоры, то что? Надо втягивать их в дискуссии и в рамках Верховного Совета СССР. Вести дискуссии о Союзном договоре, о разграничении функций между Центром и республиками.

Впрочем, и он в принципе не исключил, что в Литве, возможно, придется ввести военное положение.

Тут я напомню, что грозный демонстративный ночной марш военной техники через Вильнюс произошел аккурат на следующий день после этого заседания высшего партийного органа, хоть и ослабевшего, но все еще достаточно сильного.