За монахом прислали коляску. Слуга, которого помнил еще почивший король, молча предложил старцу сесть и также молча направил лошадь по неровной и грязной после дождей дороге. Доменик сидел очень прямо, вдыхая запахи, впитывая звуки родного города. Города, по чьим улицам он так любил ходить тайно, почти без охраны. Он так любил смотреть на то, как Париж дышит, как общаются между собой горожане. В этом было что то настоящее, простое. Такое, какой должна была быть жизнь. Брат Карл Валуа никогда не разделял тяги Филиппа к простому люду. А зря. Каждый хорош на своем месте. И, не понимая простых людей, невозможно управлять большой страной.

Доменик радовался, что сегодня ему не придется видеть ни Нельскую башню, ни мрачные своды Сен Дени. Он не пойдет и в Лувр, не ступит на остров Сите, где все началось. Он не пойдет теми тропами, которыми ходил Филипп. И, может, пустота, которая вновь проснулась и заполнила душу, ослабит свою хватку. Раньше Париж его вдохновлял. А сейчас выпивал глоток за глотком. Ничего. Он теперь бездонный. Сколько ни пытайся сломить, станет лишь сильнее. Он прошел через смерть. И, пусть до конца не мог принять того себя, в которого его превратил Юлиан, он идет к этому.

Доменик поправил плащ, опасаясь солнца. Тучи затянули небо и вряд ли быстро разойдутся, но он не мог рисковать. Солнце! Кто бы мог подумать, что его врагом станет солнце! Ласковое и нежное французское светило, приносившее столько радости в свое время, сейчас пугало. Он не мог определить природу этого страха. Не мог справиться с ним волевым усилием. Ругал себя за это, проклинал Создателя, но раз за разом предпринимал попытки пробыть под лучами дольше. Его мучил голод. Но здесь, в Париже он почему то приутих. Вампир решил, что большой город – источник эмоций, гнева, страха, ненависти, страсти. Сильных потоков, которые подпитывали его подобно травяной настойке. Пока он в силах перебиться этим. Но очень скоро понадобится что то еще.

Он потер руки. Сжал пальцы в кулаки, расслабил и посмотрел на одинокий перстень.

В Париже всегда было много странных смертей. Если к ним добавится пара тройка, вряд ли кто то обратит внимание. Могли же его жена и его невестки убивать своих любовников, не привлекая к себе внимания до поры до времени.

«Его жена». Доменик невольно обернулся, чтобы посмотреть туда, где за Лувром пролегала Сена. А далее – Сите. А за ним – Нельская башня. Он уже не король Филипп. Он уже даже не человек. Но здесь, в этом городе он никак не мог понять, где Железный Король, а где – вампир, темное существо, полное такой свирепой ярости, что позавидовал бы любой медведь. Ему предстоит разобраться в себе. А пока он шел на поводу у чувств Филиппа Красивого. Нелогичных, иррациональных чувств, этого дара небес или проклятия, к которому он смог прикоснуться в последние годы правления. Всего семь лет.

Он познакомился с Шарлоттой в 1307 году. Случайная встреча на охоте, очередное представление очередной девицы ко двору. Он до сих пор помнил, как странно притихло его сердце в миг, когда пронзительные холодные глаза короля встретились с робким зеленоглазым взором. Впервые он, погруженный в политику, вынырнул, чтобы вспомнить о том, что он человек. Молодой и привлекательный вдовец, который еще может себе позволить немного счастья. Весной 1311 Шарлотта подарила ему сына. Значит, сейчас мальчику уже пять. Интересно, он сможет сегодня увидеть Шарля? Конечно, он не подойдет и не заговорит. Монаху, даже доминиканцу, незачем разговаривать с сыном умершей графини. Если только мальчик сам к нему не обратится – тогда стоит ответить. Но зачем… У короля Филиппа было много детей. И Шарль – самый младший из всех – даже не знал, что он сын короля. И никогда не узнает. Филипп не включил его в завещание, чтобы не порочить имя его матери. Он достаточно одарил де Гресса, и тот мог обеспечить подобающее будущее.

Вампир с опаской следил за тем, как коляска приближается к дому.