Схватив своих женщин за руки, Гэйб бросился к трейлеру. Тем не менее, когда они, громко хохоча, ввалились в свой временный дом на колесах, вода стекала с них ручьем. На полу кухни вмиг образовалось три лужицы. Гэйб окинул взглядом Джессику — мокрые пряди волос, мокрое лицо, прилипшую к телу насквозь промокшую и оттого просвечивающую футболку. Он не мог оторвать взгляд от проступивших темных кружков на ее груди, которые на глазах твердели, превращаясь в острые пики, выдавшие с головой ее реакцию на его пристальный взгляд.

Смутившись, Джессика поспешила в комнату, чтобы найти полотенца. Потом прикрыла дверь спальни и стала переодевать Анну Кейт в сухую одежду. Но мысли ее при этом были далеко — она думала о Гэйбе, видела его и себя обнаженными в постели, занимающимися любовью нежно и страстно. Джессике почему-то казалось, что если они проведут вместе ночь, то Гэйб поймет, как она нужна ему, каким счастливым она может его сделать.

Но нет. Ночь страсти — еще не любовь. В их случае это стало бы просто ночью секса и удовольствия; а что потом? На этом не построить длительных и стабильных семейных отношений.

Тем более что для нее, Джессики, чувственное влечение к Гэйбу и проведенная вместе ночь значили бы намного больше, чем просто секс. Она бы занималась с ним любовью.

Любовь! Такое простое слово, но какие сложные проблемы с этим связаны…

Любит ли ее Гэйб… хоть немного? Она не знала. Иногда ей казалось, что да, а иногда… Забота и внимание — еще не любовь, страсть и желание тоже не тождественны любви. Что же тогда любовь?

К действительности ее вернула дочка. Анна Кейт нетерпеливо дергала пуловер, который Джессика, погруженная в свои мысли, крепко прижимала к груди. Извинившись, она помогла девочке натянуть его и, удостоверившись, что с той, наконец, все в порядке, занялась собой.

Переодевшись в сухую одежду, Джессика вышла на кухню. На ужин она решила приготовить томатный суп и гренки с сыром — любимое блюдо Гэйба. Они закончили ужин в восьмом часу и посмотрели немного телевизор, когда Анна Кейт стала тереть глаза и зевать.

— Ты уже хочешь спать? — удивилась Джессика. Всегда, когда девочка спала днем, ее было очень трудно уложить вечером. — Ну ладно, дорогая. Иди надень пижаму, а я через минуту приду тебя укрыть и поцеловать.

Уложив дочь спать, Джессика вышла к Гэйбу, который оставался все это время на кухне.

— Знаешь, я понимаю, это эгоистично, но я почти жалею, что нашелся твой брат, — призналась она ему.

— Почему? — удивленно спросил Гэйб.

— Потому что теперь мы с Анной Кейт тебе не нужны. — И тут неожиданно для себя самой Джессика заплакала. Надеясь, что Гэйб не успел этого заметить, она отвернулась.

Но он взял пальцами ее за подбородок и ласково, но настойчиво развернул к себе. Глядя ей прямо в глаза, он произнес:

— Я даже не знаю этих людей. Может, они и кровная родня, но по сути чужие люди. Мне нужны ты и Анна Кейт. Вы стали неотъемлемой частью моей жизни, меня самого. И это навсегда. Ты веришь мне?

— Я верю, Гэйб. И приношу свои извинения за вечную подозрительность.

Но тут ее сомнения и страхи нахлынули с новой силой. Джессика все еще боялась поверить окончательно, что так внезапно обретенные Гэйбом родственники не вытеснят их с дочкой из его сердца. Как за соломинку, она цеплялась за мысль, что в любом случае Гэйбу потребуются ее деньги и опыт.

Кроме того, он хочет ее как женщину.

Боже мой, неужели это правда? Неужели ее может желать столь великолепный мужчина? Может! Это единственное, в чем она не сомневалась.