12

Лоев слушал нетерпеливо и смотрел в окно: обидно — ведь именно сегодня, в свой выходной день, он решил, наконец, навестить девушку с пушистой, немного ворчливой овчаркой колли. Из кабинета Ратанова был виден ставший по-осеннему неприветливым маленький внутренний дворик и вход в КПЗ. Милиционер из конвойного взвода шел по двору, держа в руках малюсенький металлический чайник.

Барков был настроен скептически. Во всяком случае, хотел выглядеть таким.

— Будьте осторожны, — повторял через каждые десять-пятнадцать слов Ратанов. — Это самое главное. За вами будет железнодорожная станция и два клуба. Баркову разрешено получить табельное оружие.

Когда они выходили, в кабинет вошли прокурор области, Карамышев и Розянчиков. Лоев не знал его, он только увидел, что молодой, не по годам располневший человек с университетским значком остановил в дверях Баркова и начал что-то говорить ему взволнованным высоким голосом. Лицо молодого человека покраснело, слова у него не шли, и он то и дело качал головой и гладил себя по макушке, и этому жесту и Лоев, и Барков поверили больше, чем его непонятной оборванной речи.

— Я-то что? — сказал Барков. — Вот Джалилов!

Розянчиков взметнул головой, как будто у него на шее захлестнули петлю.

— Я думаю, он поймет…

Эдик ждал их у машины.

Они выехали из города. Было темно. По обеим сторонам дороги стоял лес. Деревьев уже не было видно — просто высокие стены сплошного черного забора касались звезд своими неровными острыми зубцами. Дорога подсохла, и «победа» легко тянула по дороге. Иногда им попадались встречные полуторки и еще издалека начинали перемигиваться с «победой» тусклыми желтоватыми огнями.

Валерка вспомнил, как однажды к нему домой зашел Егоров. Мать поставила чай, послала Валерку за «клубничной». Они вспоминали Валеркиного отца, уголовный розыск и сидели утомленные и потеплевшие, ставшие словно ближе друг другу.

— Знай, Валерий, — говорил Егоров, — тебе придется десятки раз выбирать между своим и общим, оставаясь один на один со своею совестью. Жена будет встречать многие праздники без тебя. Может случиться, что в новогоднюю ночь ты только пожмешь руки товарищам и никуда не уйдешь из кабинета… Но будут дни, когда ты почувствуешь себя самым нужным человеком в целом городе, потому, что ты, ты спас жизнь людям! Ты никогда не пресытишься этим чувством: тебя всегда будут ждать другие, такие же нужные дела, и всякий раз раскрытие преступления начинается с самого начала… Я лично — выбираю уголовный розыск…

Метрах в двухстах от клуба они остановились. Где-то невдалеке прокричал паровоз, раздался лязг сцепляемых вагонов. Станция была рядом.

— Ну пока, ни пера, ни пуха, — шепнул Эдик, хотя вокруг никого не было.

Барков ушел на станцию, а Валерка замешался в толпу ребят — студентов сельскохозяйственного института, проходивших практику в совхозе. Купив билет, он подошел к пожилому лейтенанту, стоявшему у дверей, и передал привет от Ратанова. Это был участковый уполномоченный Созинов, о котором их предупредил начальник отделения.

В клубе хозяйничали девчата. Они сновали по двухэтажному зданию из зала, находившегося на втором этаже, в раздевалку, к большому прямоугольному зеркалу, вставленному в массивную дубовую раму.

Лоев сразу заметил заведующую клубом — девушку лет двадцати трех, с большими голубыми глазами и толстой длинной косой, закрученной вокруг головы. Она рассеянно, слегка морща лоб, слушала плотного крепыша в очках, говорившего ей что-то низким грубоватым голосом.

«Когда березку стройную ты встретишь на пути, — пела радиола, — ты на нее, пожалуйста, вниманье обрати…»

В городе эту песню уже давно не пели.