В эту ночь он ушел поздно. Он шел по тихим, безлюдным улицам. Ночное небо, не обожженное по краям огнями окон, казалось от этого ниже и спокойнее. Оно вставало из дремучих лесов и болот, окружавших город, и таило в себе ароматы лесных просек и прелых листьев.

Начальником отделения уголовного розыска Ратанов стал рано, на третий год работы в милиции. Моложе его в отделении были только Барков и Тамулис. Остальные были старше по возрасту, а некоторые старшие уполномоченные и по званию.

Был еще в отделении и ровесник, и друг — Андрей. Андрей Мартынов, без которого Ратанов, возможно, остался бы навсегда анемичным юношей из дома на Гранатном переулке. Юношей из большого шестиэтажного дома темноватого гранита, белевшего мемориальными досками. Доски были большие и поменьше, с барельефами и просто с золотом лаконичных торжественных строк.

Мальчики из этого дома испокон веков ходили в беретах, а девочки — в капорах, как на иллюстрациях к книгам Диккенса. Они всегда спешили: в музыкальные школы, на уроки английского языка, рисования, художественной гимнастики.

И прохожие, с уважением читая надписи на мемориальных досках, видя аккуратных, чистеньких детей с нотными папками в руках, решали, что большинство или даже все жители этого дома приобрели или приобретут право на доски с желтыми буквами. Другие же говорили, что из всех девочек в капорах вырастут «стиляжки», а из мальчиков в беретах — тунеядцы.

Игорь Ратанов тоже отходил свое с нотной папкой и взялся за этюдник, когда в их класс перевели и посадили с ним за одну парту вихрастого сероглазого крепыша, первого силача и футболиста — Андрюшу Мартынова.

Этюдник был заброшен вместе с нотной папкой. Друзья увлекались футболом и боксом. Родители Ратанова ходили в школу, звонили директору — ничего не помогало. Игорь Ратанов являлся домой в синяках и ссадинах. Однажды отец Мартынова, работавший тогда в Прокуратуре Союза, провел их в музей криминалистики, на Петровку. Судьба Ратанова решилась. После девятого класса он стал командиром оперативного комсомольского отряда Москворецкого РК ВЛКСМ, а через год оба сдали экзамены на юрфак.

Так в семье профессора-терапевта Владимира Иннокентьевича Ратанова появился оперуполномоченный уголовного розыска, а позднее — начальник отделения розыска Игорь Владимирович Ратанов.

Он никогда не думал, что так сложно быть начальником: люди приносили с собой на работу свои волнения и заботы — о больном сыне, о жилплощади, о дровах. Некоторым женам не нравился их суровый режим работы. Кто-то кого-то недолюбливал. Кто-то радовался его промахам, как будто у Ратанова было свое, отдельное от общего дело. Нужно было помнить, что при всем хорошем, что есть у каждого, кто-то не в меру вспыльчив, а кто-то обидчив. И нужно было, считаясь и не считаясь со всем этим, быть готовым в любую минуту повести все отделение на дела, не только трудные, но и опасные.

И Ратанов думал, что он не умеет этого и потому старался быть таким, каким ему представлялся идеальный начальник уголовного розыска: бесстрастным, сдержанным и немногословным. Это вредило ему, и Мартынов много раз, оставшись наедине, высмеивал его за это. В отделе кадров долго спорили: удобно ли оставлять Мартынова в подчинении Ратанова? И Андрей первый доказывал: удобно. Самого его на повышение не выдвигали: его веселый, неунывающий характер, увлечение футболом, по мнению некоторых, отдавали мальчишеством и легкомыслием.

Говорили в управлении, что, как все большие друзья, они любили одну девушку, которая предпочла Мартынова. Было это верно или нет, никто не знал, но Ратанов был неженат, и никто не помнил, чтобы Ратанов кем-нибудь увлекся. А такое в небольших городах, как известно, не остается незамеченным.

…Кроме Ратанова, к Ольге в этот день никто из товарищей Андрея не приходил.