— Идет как по маслу… Раскроем, ребята!

— Что там? — спросил Тамулис.

— Вас не было — грабежи мы так раскрывали. По ночам… Дело «Микадо»…

— Ну, что же там наконец?

— Он! — Гуреев ткнул себя пальцем в грудь. — Чувствую. Когда мы за ним пришли, даже ничего не спросил. Оделся, взял семь пачек папирос… Уж приготовлены были!

— Кто его допрашивает?

— Там народу много: Шальнов, Ратанов, Карамышев, Веретенников. Сейчас Альгин приехал.

— А нам как?

— Ждать. Может, на обыск придется ехать — одежду со следами крови… Сейчас у него на квартире Рогов с Дмитриевым сидят — вдруг кто из дружков его нагрянет…

Тамулис по-детски зевнул, улыбнулся, положил локти на стол, уткнулся лицом в ладони.

11

В пять часов утра их разбудил телефонный звонок.

В кабинете Шальнова, несмотря на открытые настежь окна, плавали сизые змейки дыма. Здесь курили всю ночь. Полковник Альгин сидел рядом с Веретенниковым на диване, откинувшись всей спиной назад. Воротник рубашки он расстегнул, галстук держал в руках. Ратанов и Карамышев тихо переговаривались у окна. Шальнов быстро опрокидывал содержимое пепельниц в урны — наводил порядок.

Оперативники молча рассаживались на стулья вдоль стен.

— Вы будете говорить? — спросил Шальнов у Альгина.

— Давайте сами — горло болит…

Он устало поправил воротник, стал одевать галстук. Веретенников внимательно следил за выражениями лиц подчиненных.

— Зацепки у нас серьезные и интересные, — откашлявшись, начал Шальнов. — Во-первых, личность подозреваемого Джалилова. В прошлом — убийца. Судим за убийство, совершенное в лагере. Его посадили в лагерь, чтобы исправился, — а он там убил человека. Прибыл в город недавно. Живет с сестрой. Сестра Джалилова — мать-одиночка. Соседи на нее жалуются: каждый день гости, каждый день пьянки. Второе: Джалилов — среднего роста, черный, постоянно носит сапоги. Третье: в ночь убийства Джалилов пришел домой поздно. Никто не может сказать — когда. Говорит, что был на реке. Ночью — на реке! Наконец, и это самое главное: у Джалилова была белая рубашка, и она бесследно исчезла. Как нарочно! А вы все, надеюсь, помните показания Сабо: преступника он видел без рубашки. Тот нес ее в руке. Можно предположить, что отмыть пятна с рубашки не удалось и ее преступники уничтожили.

На стульях среди оперативников пробежал шумок, у большинства прояснились лица.

— Я заверил руководство Управления, — поднявшись с дивана, строго и торжественно продолжил за него Веретенников, — от имени всех нас, и вас и себя, как закрепленного за городским уголовным розыском, что послезавтра, теперь, — он взглянул на часы, — можно сказать уже — завтра, во время гражданской панихиды будет объявлено имя одного из преступников. Понимаете, как это политически важно… Выступать на панихиде будет сам генерал. Лучшего из лучших хороним…

— Василий Васильевич, — Карамышев нетерпеливо ерзал на подоконнике, ловя взгляд Шальнова, — я согласен с вами: рубашка — это улика! Но не дай, как говорится, нам бог обмануться! — Как следователь, Карамышев должен был до самого конца отстаивать объективную и беспристрастную оценку доказательств — все это понимали. — Надо не прекращать поиски…

— Потому что Джалилов не признался?! — подхватил Шальнов. — Так он и не признается… Могу вас заверить.