Эд Макбейн. Такие красивые глаза
Ей было тридцать три года, и она знала, что некрасива. Коридорный, сопровождавший её в номер гостиницы в Майами-Бич, все время насвистывал - и в лифте, и перед дверью комнаты. Свист оборвался, лишь когда мальчишка открыл замок и посторонился, пропуская её в номер. - Комната - что надо, - объявил он. - Самая лучшая на этаже. С балкона можно любоваться океаном. И ветерок прохладный дует. - Парень ухмыльнулся. Ему было лет девятнадцать, не больше. Рыжеволосый юнец, не по годам искушенный и уже умеющий строить глазки. - Вы впервые в Майами? - Нет. Я бываю тут каждый год - Правда? - бодро откликнулся мальчишка. - Но в нашей гостинице вы ещё не были. - Совершенно верно. - Хорошая гостиница, - коридорный опустил дорожные баулы на подставку. - Вы ведь не замужем, правильно? - Правильно, - ответила она. - Не замужем. - Такой хорошенькой девушке, наверное, тоскливо ездить одной. Она взглянула на коридорного, увидела притаившуюся в его глазах ложь и промолчала. - Если вам... станет одиноко, - продолжал коридорный, расплываясь в улыбке, - просто нажмите кнопку. Меня зовут Джонни. С удовольствием загляну поболтать, и все такое. - Спасибо, - ответила она. У неё было четыре сумки. Она где-то читала, что коридорным надо давать по двадцать пять центов за каждый баул, и неукоснительно следовала этому правилу. Выудив из сумочки доллар, она протянула его мальчишке. - Спасибо, - немногословно поблагодарил тот, задирая полу ливреи и запихивая бумажку в карманчик для часов. - Вам что-нибудь нужно? - Нет, благодарю. - Если поспешите, ещё успеете искупаться и немного позагорать. - Благодарю, - повторила она. В дверях он остановился и тоже повторил: - Меня зовут Джонни. И был таков. Оставшись в одиночестве, она начала распаковывать багаж. Каждый год одно и то же. Одна - на машине в аэропорт. Одна - на самолете в Майами. Одна - на такси в гостиницу. Одна - над чемоданами. Менялись только гостиницы. Такая хорошенькая девушка, а путешествует совсем одна. Лживые слова коридорного оставили неприятный осадок. Никакая она не хорошенькая. И это прискорбное открытие она сделала уже давно. Поначалу было больно, потом притерпелась и сжилась с горькой истиной. Она некрасива. Волосы каштановые, но блеклые, глаза серые и тусклые, нос прямой, но слишком длинный, губы алые, но слишком тонкие, а фигура - так и вовсе нескладная. Нет, никакая она не хорошенькая. И, наверное, уже не девушка. Тридцать три года. А потом будет тридцать четыре. И тридцать пять. А там и сорок стукнет. И все одна. Тишину нарушал только ровный гул кондиционера. Она распаковала вещи и вышла на балкон девятого этажа. Внизу виднелся лазурный бассейн, вокруг него возлежали в шезлонгах отдыхающие. Оттуда доносился приглушенный гвалт, то и дело тонувший в мягком шелесте океанского прибоя. Волны плавно накатывали на пляж за оградой гостиницы. Казалось, знойный воздух вот-вот заискрится. Она почувствовала влажную морскую соль на губах и спросила себя, повторится ли это и на сей раз. И вдруг ей подумалось, что коридорный с его болтовней - дурное предзнаменование. Она прекрасно понимала, что у него на уме. И знала: будь она и впрямь смазлива, он ни за что не выложил бы ей своих намерений. Не высказался бы так прямо, без обиняков. Ведь смазливые женщины вызывают уважение, а подчас - и трепетный страх. Но дурнушки - никогда. Дурнушка одинока, и мужчины чуют это нутром. Нет, конечно, она всегда найдет, с кем провести ночь. Эка сложность! Мало ли попадалось партнеров за семь лет. Впервые это случилось, когда ей было двадцать шесть, и она прекрасно помнила ощущение одиночества, страх оттого, что жизнь утекает, и она, чего доброго, так и помрет иссохшей старой девой. После того, первого раза она сменила немало партнеров и теперь знала, как себя вести, как попасть точнехонько в "яблочко", как реагировать на "смелые" предложения, высказанные прямым текстом. |
