Собственно говоря, дело оказалось менее рискованным, чем можно было ожидать: за текущую ночь и за предшествующие дни испанцы в целом ряде боев и схваток полностью разгромили рифов. Большинство воинов наиболее влиятельных рифских родов было уничтожено. Дуары стерты с лица земли. Население, которое успело спастись, бежало от испанцев. По хребту Гуругу теперь бродили только отдельные малочисленные шайки, не способные оказать серьезного сопротивления.

На одну из этих шаек и наткнулся, уже приближаясь к вершине Гуругу, отряд, ведомый хитаной.

Офицер, командовавший отрядом, отдал приказ. Обе горные пушки снялись с передков. Загремели выстрелы.

Трех или четырех гранат оказалось достаточно, чтобы очистить путь от рифов: там, куда упали гранаты, валялись трупы лошадей и людей.

Проезжая мимо этого места, Заморра увидела труп, обративший на себя ее особое внимание: могучего сложения риф, пораженный осколками гранаты в голову, сидел на камне, вытянув вперед блестящий ятаган, и, казалось, улыбался. Но это была страшная застывшая улыбка: граната снесла полчерепа вождя рифов, наследника Абдаллы, соучастника преступлений Янко и «Госпожи Ветров».

Два часа спустя после этой встречи драгуны добрались до двурогого пика, то есть до заветной вершины Гуругу, и заняли эту вершину.

Генерал Альдо Марина медленно продвигался к этой же точке со всеми своими силами.

Задолго до того как его отряд добрался до двурогого пика, драгуны очистили вход в подземелье и освободили из ужасной могилы заживо погребенных. Педро, увидев себя спасенным, первым делом затребовал у командовавшего отрядом драгун офицера галет и вина. Карминильо, едва держась на ногах, подошел к Заморре и сказал:

— Девушка! Моя жизнь принадлежит тебе! Хочешь ли стать моей женой?

Заморра счастливо улыбнулась в ответ и прильнула к груди любимого человека.

— Я знала, что ты полюбишь меня, — шептала она на ухо Карминильо. — Я полюбила тебя с первого момента, с первой нашей встречи! Эта встреча, эта любовь — они переродили меня. Я захотела, именно ради тебя, перестать быть хитаной; я захотела, чтобы получить право стать твоей женой, уйти из моего племени. И именно ради этого я поклялась отыскать таинственный талисман моих предков, потому что талисман — это моя свобода. Моя свобода — любовь к тебе!

Офицеры и солдаты с любопытством смотрели на молодых людей, казалось, позабывших о том, что они не одни.

Тогда Карминильо, обвив сильной рукой тонкую талию Заморры, сказал громким и ясным голосом:

— Сеньоры! Вы — дети Астурии, если я не ошибаюсь?

— Да, да! Мы — астурийцы! — послышался хор голосов.

— Сеньоры! В наших горах до сих пор жив стародавний обычай, который мы храним свято и нерушимо.

Вы, дети Астурии, свободнорожденные люди гор!

Я, астуриец, идальго, свободный, ни с кем не связанный, никому не обещавший отдать свое имя, в вашем присутствии заявляю: эта женщина — моя жена и моя царица.

Обратившись к Заморре, он сказал ей:

— Докончи ты традиционную фразу, дитя! Заморра, сверкая очами, произнесла звонким голосом:

— Я, свободная, ни с кем не связанная, чья рука никому не обещана, — я говорю: этот человек отныне мой муж и мой господин!

— Отныне и во веке веков, аминь! Скрепляю! — откликнулся набивший галетами рот Педро.

— Ура! — закричали драгуны, теснясь к счастливой паре, чтобы пожать руку Карминильо, поцеловать руку «королеве», то есть Заморре.

Узнав о случившемся, генерал Альдо Марина распорядился достать из запасов ящик шампанского, и благородное вино заискрилось в бокалах в честь Карминильо и его молодой красавицы-жены.