Однако наш наниматель непременно настаивал на том, чтобы мы обчистили именно этот особняк. Тогда Косой привёл Болванчика. Этот парень сразу показался мне не от мира сего. Он разговаривал со своим крысюком как с человеком, гладил его по короткой дрожащей шерстке и что-то нашёптывал на ушко. Потом мы запустили крысу в открытое окно. Она проникла в особняк, разыскала связку ключей и притащила её к нам, дальнейшее было делом техники. Наниматель получил то, что искал, а мы свои денежки, правда, нам пришлось поделить сумму на три части. Болванчик за оказанные услуги брал немало.

    Если бы крыса в хранилище гнома была аккуратней, никто бы даже не догадался о гостье, пробравшейся в тщательно охраняемое помещение и утащившей оттуда талисман гномов.

    Я понимал, что, скорее всего, Болванчика в очередной раз наняли, но он мог вывести меня на заказчика. Если бы захотел, конечно. Я терпеть не могу пытки, хотя знаю, что в умелых руках они могут оказаться весьма действенными. Ни контрразведка, ни полиция ими не брезговали, а вот я не мог.

    Однако если Болванчик заартачится, на него всегда можно навести гномов, а уж они найдут способ разговорить даже каменную статую, не то, что упёртого крысиного дрессировщика. Но мне бы хотелось добиться от него признания совсем иными методами.

    Если у Болванчика есть голова на плечах, он должен понимать, что ссориться с гномами ему не с руки. Вспыльчивых ребят на коротких ножках не удержит никто, особенно в тех случаях, когда речь заходит о семейных реликвиях. Гномы очень щепетильны, щепетильней даже чем закостеневшие в заскорузлых привычках и традициях эльфы. Что тогда будет с Болванчиком и его ручной крысой лучше не спрашивать.

    На улице было пусто. Нестерпимая жара загнала всех по домам. Должно быть тем парням, которых я отправил в нокаут, не сладко сейчас под палящим солнцем. Вряд ли о них кто-то позаботится, разве что карманы вывернут.

    Я вытер пот с лица и постучал в дверь. В ответ тишина. Я попробовал ещё раз.

    -  Эй, хозяин, есть кто дома?

    Молчание.

    Может быть, Болванчик выгуливает крысу на улице? Я слышал, что она порой бегает у него на поводке как собачка. Но почему тогда дверь не заперта? Этот квартал не славится честностью обитателей, здесь вор на воре сидит и вором погоняет. Местные любители того, что плохо лежит, конечно, могут вынести дверь даже с рамой, но облегчать им старания и оставлять дом открытым - верх глупости. Болванчик ещё не успел впасть в старческий маразм, значит, здесь что-то не так.

    Я оглянулся по сторонам и убедился в том, что до меня никому нет дела, затем шагнул за порог и почти сразу же остановился как вкопанный.

    Ставни окна, выходящего на двор, были распахнуты, а по пустой комнате гулял ветер, гоняя накопившийся мусор из угла в угол. Хотя насчёт пустой комнаты я погорячился. Её хозяин лежал на топчане, сделанном из корабельной сосны, поверх которого стопочкой были сложены тюфяки, набитые соломой. Тюфяки пропитались кровью, вытекавшей из раны на горле Болванчика. Дрессировщику перерезали горло, почерк свидетельствовал о том, что бедняга пострадал от руки наемного убийцы. Они любят расправляться со своими жертвами таким кровавым и эффектным способом. Кто-то заметал следы и убрал Болванчика как отслужившего своё. Вот так оно в жизни и бывает - был человек, и весь вышел.

    Похоже, многообещающая ниточка прервалась. Горячий след привёл меня к трупу. Я вновь был отброшен в расследовании к тому месту, с которого начинал. Что делать дальше? Опрашивать мастера Тага о его врагах? А вдруг у него их миллион?

    Я присел на краешек топчана и внимательно посмотрел на лицо Болванчика. Оно не выражало ничего - ни страха, ни испуга, сплошное спокойствие, ставшее теперь вечным.