Абсалон закрыл глаза и мысленно представил опасные трюки, которые ему удалось просчитать с точностью до секунды. На следующее утро в Зимнем цирке начнутся репетиции, он добьется успеха и станет звездой нового сезона.

Вошел слуга, разложил на кровати любимый халат своего господина и доложил, что отправляется за продуктами.

Абсалон Томассен снова погрузился в раздумья и принялся ходить по гостиной, украшенной восточными коврами и мебелью. Он рассеянно погладил ладонью декоративное наргиле. В прессе упоминалось о послании, оставленном в тайном кабинете Гаэтана, где тот хранил свою коллекцию кукол. Оно было подписано именем Анжелика. Что это, месть какой-то женщины? Вполне вероятно, особенно если учесть склонности Ришара. А убийство Лагурне и вовсе могло быть делом рук какого-нибудь злокозненного шутника. Да, два убийства последовали одно за другим, но это просто совпадение, а вовсе не заговор. Значит, Абсалона сие никак не касается, он даже остался в выигрыше, став единственным председателем «Черного единорога». Нужно навестить Клотильду, лично выразить ей соболезнования и выяснить подробности обстоятельств смерти ее мужа. Ни одна газета ни словом не обмолвилась о том, что коллекции единорогов нанесен ущерб. Насколько Абсалон помнил, в тайной комнате хранились еще и очень редкие старинные манускрипты и трактаты. Бедняжке Клотильде эти ценности совершенно неинтересны, и она наверняка за гроши их ему уступит. Абсалон не сомневался, что баронесса отдаст в его полное ведение не только эзотерическое общество, но и свои прелести. Он может жениться на ней, у него достаточно средств, чтобы расплатиться с кредиторами покойного барона и даже выкупить его титул. Барон Абсалон Томассен… Звучит красиво.

Он достал из портфеля наброски, сделанные во время добровольного заточения в Шантийи. Три рисунка особенно нравились ему: костюм со стразами, который он наденет для исполнения прыжка ангела, ярко-красные с серебром костюмы в псевдокавказском стиле для наездников и платье индийской заклинательницы змей из расшитого шелка для выступающей в «Фоли-Бержер» Налы Дамаянти. Рисунки дополнят коллекцию, которую он хранит в кладовой, переделанной под кабинет.

Какой-то шум привлек его внимание.

— Это вы, Леопольд? — окликнул он.

Ответом ему был шум улицы. Абсалон забеспокоился и прошел в длинный коридор, в конце которого, рядом с комнатами слуг, находился его кабинет.

Он вошел и с трудом удержался от крика. Словно пунцовый дождь пролился на папки с рисунками, на пришпиленные к стенам эскизы, на два манекена в переливающихся туниках, на блокноты и тетради с акварельными набросками жонглеров, клоунов и храбрых наездников.

Абсалон тронул указательным пальцем корешок папки и с отвращением понюхал его. Кровь. Он прошел к окну и выглянул наружу. Какой-то человек вышел из двери черного хода и, тяжело прихрамывая, бросился наутек. Абсалон хотел было крикнуть: «Держите его!», но сдержался: слишком поздно. Он повернулся и только тут заметил на отливающем синевой каминном зеркале сделанную белым мелом надпись:

Ты позволил погубить семя.

Готовься к неприятностям!

— Какое семя? Какая Луиза? Кто такая Луиза? — пролепетал Абсалон срывающимся голосом.

У него, как и у всех, были любовницы. В памяти всплыли имена: Катрин, Джорджина, Алиетта… Шотландская укротительница… как ее звали, ах да, Хелен Мак-Грегор.