Что ж, одной проблемой стало меньше. Теперь можно было подумать и о том, что делать с «серебряными братьями» (так называл про себя Ральф бывших подопечных отца). За неделю, правда, Ральфу удалось наладить с ними кое-какой контакт, однако «братьям» требовался постоянный наставник, руководитель, которому бы они, во-первых, доверяли и который, во-вторых, в случае чего имел достаточно сил, чтобы с ними справиться; в-третьих, мог оказать на них благотворное влияние, подать хороший пример. Сможет ли — а главное, согласится ли — взять на себя подобную роль Тэн? Вчерашние события развивались с такой скоростью, что Ральф даже не успел с ним поговорить. Хорошо бы, согласился, тогда Риу можно было бы взять с собой. Если он, конечно, захочет сам — в последнее время они так подружились с Тэном… Впрочем, нет, Тэн, пожалуй, подходил не совсем…

Вообще-то, Ральф не особенно волновался на этот счет: интуиция подсказывала ему, что здесь все будет в порядке. Зато каждый раз, когда глаза останавливались на непривычно белых волосах Дэвида, разведчик вспоминал слова Майера, и вот тут становилось действительно не по себе. Не от слов, разумеется. Слова были как слова — ничего конкретного, но вот то, что за ними стояло… При всей неприязни к десантнику назвать его трусом было бы несправедливо. Подлецом — пожалуй, только ни в коем случае не трусом. Поэтому страх, который на некоторое время заставил Алекса даже позабыть всякие давнишние счеты, выглядел красноречивее любых слов.

Еще хуже, что источником неожиданной вспышки страха стали вовсе не «ворота» (которые находились слишком далеко, да и искать их десантник начал уже потом) — а он, Ральф. Чего именно так испугался Алекс? Что за информацию воспринял он в тот момент? Что, вообще, Ральф знал обо всем этом? «Ворота», поседевший Дэвид, «там что-то происходит со временем», внезапный испуг Майера…

Первые три факта объясняли и дополняли друг друга, четвертый же, если его поставить в один ряд с остальными (и не забывать, что командир десантников необыкновенно чувствителен к тончайшим вибрациям материальных объектов), мог означать только одно: Ральф, так же как и Дэвид, подвергся изменениям — изменениям, не видимым простым глазом, но от этого не менее реальным…

Ральфа словно окатило холодом. Он тревожно посмотрел на Дэвида: Нечистый спокойно встретил его взгляд — ничего, кроме непривычной седины, не бросилось в глаза разведчику. Впрочем, что такого особенного мог заметить Ральф? Разве он настолько хорошо знал Дэвида, чтобы иметь возможность сравнить? Нет… Зато он, вроде бы, неплохо знал себя: неужели тело так далеко от сознания, что происходящее в нем является тайной? Разведчик затаил дыхание… Холодный колючий страх продолжал растекаться по всему телу, заползая, казалось, в каждую клеточку. Стоп! Так можно сойти с ума… Чтобы отвлечься, Ральф переключился на окружающих и снова восхитился дисциплинированностью членов карательного отряда: теперь до их мыслей мог добраться далеко не каждый. Что, впрочем, не относилось к нему, Михаэлю Хюттнеру.

Большинство десантников находились, что называется, на распутье. С одной стороны, они готовы были во всем подчиняться командиру: знали, что непослушного Майер мог запросто оставить умирать одного где-нибудь в джунглях или в пустыне — в зависимости от места проведения операции. Но не одной только жестокостью укрепил свое положение Алекс: многим он спас жизнь, иной раз рискнув собственной. Кроме того, его сверхчувствительность являлась гарантией безопасности, и когда командир находился рядом, десантники не боялись ничего. Это с одной стороны — но с другой, имя Карлоса не было для санрайзовцев пустым звуком: к мысли, что легендарный разведчик вдруг оказался предателем, предстояло еще только привыкнуть.