– Мы выполняем свою миссию.

– О которой ты не хочешь говорить?

– О которой мы не хотим говорить, – подтвердил Харкорт. – Могу только сказать, что миссия опасная – ты это сам видишь.

– Опасности меня не смущают, – ответил римлянин, – если только не считать исключительных обстоятельств. Разве что иногда меня вдруг осеняет обыкновенный здравый смысл. А в остальном я ничуть не хуже других.

Как только начало темнеть, они остановились на ночевку у родника в верховье небольшой долины. Местность была открытая – со всех сторон возвышались безлесные холмы, на склонах которых лишь кое-где стояли кучки деревьев.

Путники развели костер, чтобы поджарить пшеничных лепешек и сала. Вокруг лагеря стояли, как часовые, горгульи. Харкорт втер Шишковатому мазь в раны. Тот лежал смирно, и помощь аббата не понадобилась, хотя он стоял поблизости наготове с попугаем на плече. Нэн и Иоланда, хлопотавшие у огня, позвали всех есть, и они уселись вокруг костра.

– Приятное местечко для ночевки, – сказал Децим. – Ни деревьев нет слишком близко, ни этого надоедливого болота. И как-то спокойнее себя чувствуешь, когда тебя сторожат горгульи.

– Может быть, нам даже не надо сегодня выставлять своих часовых, – сказал аббат. – Эти горгульи…

– Часовые будут, – решил Харкорт. – Я сторожу первым, Гай вторым, а…

– Поставь следующим меня, – предложил Децим. – Шишковатому надо бы как следует выспаться.

– Ты весь день нес мой мешок, – возразил Шишковатый, – а теперь ты хочешь еще за меня сторожить. Мне вовсе не нужно столько поблажек.

– Мне кажется, тебе бы лучше согласиться, – сказал Харкорт мягко. – Выспаться тебе не повредит. Тогда, если ты не возражаешь, сторожи первый, – обратился он к Дециму. – Я буду третий, а аббат посередине,

– Мне все равно, – ответил центурион.

– Имей в виду, что у нас есть одно правило, – сказал Харкорт. – Часовой не должен задерживаться на посту, чтобы дать подольше поспать тому, кто его сменяет. Мы тут из себя героев не изображаем.

– Хорошо, я это правило выполню, – не без некоторого высокомерия согласился Децим.

Луна уже спускалась к горизонту, когда аббат растолкал Харкорта.

– Все как будто спокойно, – сказал он. – Я ничего не слышал, горгульи по-прежнему стоят на часах. За все это время они ни разу не шевельнулись. И не произнесли ни единого звука. Я было подошел и попробовал с ними заговорить, но они не отвечают. Как будто не слышат. И не обращают никакого внимания.

– Они так ведут себя с тех пор, как слезли со стены, – сказал Харкорт. – Нас они не замечают, или делают вид, что не замечают. Как будто вообще не знают о нашем существовании. Но они должны о нем знать, ведь они идут с нами и охраняют нас. А если не говорят, то может быть, просто не умеют.

Аббат понизил голос.

– А что это за фокусы с тем, в каком порядке нам сторожить? Ты не совсем доверяешь нашему другу-римлянину?

– Я не спал, – сказал Харкорт, – и смотрел за ним, пока ты его не сменил.

– Значит, ты ему не доверяешь.

– Послушай, Гай, ведь я его не знаю.

– Но он доблестно дрался вместе с нами.

– Знаю. Но чтобы доверять человеку, нужно его знать. Тому, кто стоит на посту, мы вверяем свои жизни. Может быть, он и есть такой, каким кажется на первый взгляд, но готов ты вверить ему свою жизнь?

Аббат задумался.

– Не уверен, – сказал он и добавил: – Ты мне иногда перестаешь нравиться, Чарлз.