— Здоровенькие детки, Карен, что и говорить. Не из самых крупных, зато какие красавчики! — похвалил акушер.

Час спустя Карен уже отдыхала в палате. Несмотря на то что двойняшки родились недоношенными, акушер заверил счастливых родителей, что малышам ровным счетом ничего не угрожает.

Вскоре Карен и Майлз остались одни. Миссис Торп тактично уехала домой. Роженица так и лучилась счастьем.

— Что, улыбка до ушей? — смеясь, говорила она мужу. — Хочется всему миру рассказать о том, что я справилась, справилась!

— Справилась, — подтвердил Майлз. — Сама, своими силами!

— Вот тебе моя хваленая интуиция, — забавно наморщила нос Карен. — Прости, мы с мамой забыли наговорить сообщение на автоответчик. Просто в голову не пришло.

— Да я тебя и не виню, — улыбнулся Майлз. — Я сразу понял: что-то не так, как только никто не взял трубку.

— А теперь осталось придумать имена, — подмигнула Карен мужу. — Я так рада, что одна из них девочка! А то ужасно не хотелось остаться в меньшинстве.

— Я люблю тебя, — неожиданно сказал Майлз.

Карен уставилась на него, позабыв обо всем на свете.

— Ты уже сказал это. Ты говорил о любви, когда я…

— Да. — Майлз на мгновение прикрыл глаза руками, а когда отвел ладони от лица, во взгляде его читалась боль. — Знаешь, я никогда не прощу себе того, что не сказал этих слов раньше.

— Это из-за родов? — робко спросила Карен.

— Нет. Просто прежде я сомневался в твоих чувствах… пока не нашел вот это. — И он извлек из внутреннего кармана спортивной куртки белый квадратик.

Карен задохнулась от изумления:

— Это же мое письмо! Я собиралась порвать его.

— Слава богу, что не успела!

— Где ты нашел его?

— Приехав домой, я сразу бросился в спальню. И в первое мгновение подумал, что ты меня бросила: повсюду валялась одежда, беспорядок был жуткий. В одном из выдвинутых ящиков что-то белело — вот я и заглянул туда.

— Мы с мамой разбирали гардероб, хотели убрать все то, что мне в ближайшее время не понадобится, — объяснила Карен.

— Можно, я отвечу на заданный в твоем письме вопрос?

Минуту поколебавшись, она кивнула.

— Между мною и Линдой не осталось ровным счетом ничего недосказанного, но ты была права: она и впрямь оставила мне незавидное наследство: опасения, страхи, тягостные воспоминания… — Майлз посмотрел вдаль, затем снова перевел взгляд на жену. — Тяжело признавать, что я повел себя как последний дурак, и купился на смазливое личико и эффектную фигуру, но так оно все и было. Линда словно околдовала меня. Все вокруг твердили, что я не смогу превратить эту сногсшибательную красавицу, привыкшую к светской жизни и угодничеству кавалеров, в жену скромного плантатора, да только я не верил.

Карен улеглась поудобнее и приготовилась слушать дальше.

— Но со временем я понял, как глубоко заблуждался на ее счет. Я уже говорил тебе, что при любом раскладе единственное, что имело значение для Линды, — это она сама. Вот тебе горькая правда, но и это было не самое худшее. Она бесстыдно пользовалась своей привлекательностью, чтобы заставить меня плясать под ее дудку. Играла на моих чувствах… И даже когда любовь стала мало-помалу угасать, торговала собой — иного слова и не подберешь, — так что мне до сих пор тошно вспоминать о некоторых ночах. В последний свой приезд она снова попыталась прибегнуть к старому трюку.

— А я подумала… Ну, то есть я это видела своими глазами, но решила…

— Ты решила, что Линда победила и на этот раз? — подсказал Майлз.