Мне вдруг стало холодно, хотя как раз начался август.

– Хава, скажи, я похож на сексуального маньяка? Или просто на какого-то грубого идиота? Я ведь люблю ее! Разве она этого не знает?

– Это все знают, – умно сказала я, но у Меира не было сил обращать на меня внимание.

– Хава, я понимаю, она девушка, она боится, но ведь я же не убить ее хочу! И не каких-нибудь случайных отношений. В нашей семье это не принято, мой отец из Ирака, ты же знаешь. Что, у меня сестер нет, и я не знаю, как это у девчонок? Хава, я ей говорю, давай поженимся, а она смеется. Или плачет. Ты что-нибудь понимаешь? И когда я ее целую, она же просто не дышит, дрожит вся, а потом вдруг вырвется и убежит. Хава, скажи, что мне делать?

Я вдруг чувствую, как холодная черная волна накрывает меня, и я уже знаю, что сейчас скажу, и леденею от ужаса, потому что нельзя такое говорить, и все-таки говорю, отчаянно глядя Меиру в глаза.

– Ты зря так переживаешь, – говорю я. – Напридумывал проблем! Все не так страшно.

– Что? – испуганно спрашивает Меер. – О чем ты?

– Все о том же, – улыбаюсь я немеющими губами, – ты просто усложняешь. Возьми и просто приди к ней поздно ночью, все само получится. Тем более Яэль сейчас одна, мама со своим другом в отпуске. У русских это проще, разве ты не видишь? Только предупреди заранее, а то еще застанешь кого-нибудь.

– Кого? – в ужасе спрашивает Меер. – О чем ты?

– Господи, да ты просто младенец, – опять улыбаюсь я. – К ней приходят иногда, разве ты не знал? Или ты думаешь, среди русских есть хоть одна девственница?

– Ты врешь! – Меер вскакивает на ноги, и я почти мечтаю, чтобы он ударил меня своими тяжело сжатыми кулаками. – Ты все врешь!

– Ну подумай, зачем мне врать, – из последних сил говорю я, – ты же спросил, вот я и стараюсь тебе помочь. Сам можешь убедиться, тебе она точно не откажет.

Конечно, это было не слишком хорошо, скажете вы. И как я могла не пожалеть Яэль, свою подружку?

А меня кто-нибудь жалел? Разве она когда-нибудь думала, каково мне ходить за ними, смотреть, как Меир прижимает ее светлую голову к своему плечу, как дрожат его пальцы? Я просто не могла больше жить в этой тоске, в этих ужасных блузках с рюшами, плоских старушечьих туфлях (каблук портит ногу!), вечных уроках и правилах хорошего тона. Я умирала от желаний. Я страстно хотела вот так хохотать на весь дом, и обнимать его крепкую шею, и уходить с ним в темноту парка, взявшись за руки…

Да ничего плохого для Яэль я и не сделала, если подумать. Той же осенью, вскоре после нашей свадьбы, она отказалась от службы в армии и уехала в Америку. Окончила там школу медсестер, вышла замуж. Это же мечта всех русских – оказаться в Америке. Что им наша нелепая страна! Кстати, у нее четверо детей, дочь и три сына. И ни один из них никогда не будет служить в боевых войсках или даже в охране. Так что, можно считать, я ей обеспечила спокойную счастливую жизнь.