Даже Рауль, и тот был не прав так увлекаться смертью. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять ее смысл: это всего лишь конец жизни. Последняя точка в строке. Как фильм, который исчезает, если выключить телевизор.

И все же, ночами мне все чаще и чаще снилось, как я лечу и там, в вышине, я опять встречаю ту женщину в белом атласном платье и маской скелета. Сей кошмар я в своем дневнике не записал.

27 — ИНДИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ

«Те, кто знает и те, кто ведает, что в том лесу вера суть правда, входят в пламя, из пламени идут в день, изо дня в две светлые недели, из двух недель в шесть месяцев, когда солнце клонится к северу, из этих месяцев в мир богов, из мира богов в солнце, из солнца в страну молний. Достигнув страны молний, божественный дух переносит их в миры Брахмана: непостижимо далеко живут они там. В этих мирах для них точка возвращения на землю».

(Брадараньяка Упанишада)

28 — ВОЗВРАЩЕНИЕ РАУЛЯ

Отрывок из работы Френсиса Разорбака, «Эта неизвестная смерть»

С восемнадцати лет я решил, что стану врачом. Я поступил в соответствующий институт и — случайно ли это было? — в качестве специальности выбрал анестезию и реанимацию.

Я вернулся в самое сердце храма, где отвечал за людей, желавших выжить. Не спорю, конечно, я также хотел покрутиться среди тех юных жриц, про которых ходили слухи, что они под белыми халатами голенькие. В любом случае я скоро убедился, что это миф. Медсестры зачастую носили маечки.

Мне было тридцать два, когда Рауль без предупреждения вернулся обратно в мою жизнь. Он позвонил и, натурально, назначил встречу на кладбище Пер‑Лашез.

Он оказался еще выше, еще худощавее и тоньше, чем каким я его помнил. Он вернулся в Париж. После столь долгих лет отсутствия я был очень польщен, что его первым шагом было возобновление нашего контакта.

У него хватило деликатности не начинать разговор сразу со смерти. Как и я, он возмужал. Не было уже вопроса, чтобы смеяться без причины. Не было уже игр в слова, каламбуры и глупые звуки.

Нынче он работал при Национальном центре научных исследований и имел титул профессора. Тем не менее он начал почему‑то вспоминать своих подруг. Женщины всего лишь мельком задерживались в его жизни, потому что не понимали Рауля. Они находили его слишком… нездоровым. Он ругался:

— Ну почему самые красивые всегда самые тупые?

— Отчего бы тебе не начать снимать уродливеньких? — ответил я.

В свое время при таких разговорах мы смеялись, как ненормальные, но детство уже прошло. Он довольствовался слабой улыбкой.

— Ну, а тебе, Мишель, сильно везет?

— Да не то что бы.

Он треснул меня по спине.

— Слишком застенчивый, а?

— Слишком романтичный, пожалуй. Я иногда мечтаю, что где‑то есть очаровательная принцесса и что она ждет меня. Меня и никого другого.

— Веришь в спящую красавицу? Но если тебе повезет с какой‑нибудь девчонкой, это будет все равно, как заранее обмануть свою принцессу.

— Именно. Это же самое я и чувствую всякий раз.

Паукообразные ладони Рауля трепетали вокруг меня, словно окружая своим защитным присутствием. Как мог я столь долго жить вдали от него и его сумасшествия?

— Э‑эх…, — вздохнул он. — Наивный ты романтик, Мишель. Этот мир слишком груб для мечтателей вроде тебя. Тебе надо вооружиться для борьбы.

С ностальгическим чувством вспомнили мы про нашу стычку с сатанистами. Потом он рассказал мне про свои исследования. Выяснилось, что Рауль в настоящий момент работал над вопросом гибернации сурков. Как и многие другие животные, сурки способны жить — после 90%‑ного замедления частоты сердечных сокращений — в течение трех месяцев не дыша, без еды, не двигаясь и не спя.